в декабре, о которых я в стихах написала, увидела я в ту зиму, когда Луконин был в поездке, если не ошибаюсь, в Лаосе. Или в Камбодже. Во всяком случае, очень далеко от заснеженного сталинградского базара. И к Луконину эти декабрьские арбузы вроде бы отношения не имели. Но в стихах были слова «Быковы Хутора», была – пусть хоть единым словом! – его, луконинская, «арбузная столица», и он не мог промолчать, не принять близко к сердцу, не мог не сказать:
– Посвяти мне «Арбуз».
Конечно, понимал он и то, что имя Луконина возле моих стихов и доброе слово Луконина о них мне дорого и приятно. Любил он вот так, мимоходом, делать приятное людям.
Теперь, когда Луконина нет с нами, каждый из нас, его товарищей и друзей, старается вспомнить всё, что он знает о Луконине. Вспомнить и рассказать.
И у меня в запасе есть одна история… «Луконинские валенки».
История о луконинских валенках – это быль. Но сколько бы раз я её ни рассказывала, мне она всегда кажется сказкой. Мне и начать-то её каждый раз хочется давней строчкой Луконина: «Слушайте, дети, сказку…»
…Шёл октябрь 1968 года. Приближался луконинский юбилей. Кто-то сказал, что на юбилейные дни в Волгоград приедут пятьдесят поэтов из разных республик и областей, потому что праздновать своё 50-летие Луконин будет не в Москве, а у нас.
За это я полюбила Луконина ещё больше! Я люблю его за то, что он – Луконин. За то, что, когда мне случалось бывать в столице весной, он – единственный на всю Москву! – спрашивал меня с тревогой:
– Ну, как там хлеба? Не горят?
Как же было его не любить!
Но любовь любовью, а юбилей юбилеем. Ведь любовь не возьмёшь в руки, не покажешь друзьям, не положишь на полку! И я стала думать, что же я подарю Луконину в день его 50-летия.
Это была трудная задача. Во-первых, приедут пятьдесят поэтов, пятьдесят романтиков, пятьдесят выдумщиков. Охота ли быть хуже других? А во-вторых, что подарить человеку, у которого всё есть, у которого всего столько, что он сам не помнит, что у него есть и чего у него нет.
Думая о подарке, я вспомнила, как однажды, разбирая вороха бумаг в одном из письменных столов Союза писателей, нашла я листок, исписанный широким луконинским почерком. Это было то ли начало автобиографии, то ли воспоминание о детстве – нелёгком, не всегда сытом. Мать одна растила троих детей, денег в доме всегда не хватало. Однажды на хуторе сгорела валяльная мастерская. И мать Луконина купила по дешёвке оставшуюся от пожара пару валенок – один серый, другой чёрный. Сёстры Луконина уже невестились и стеснялись ходить по хутору в разных валенках. И тогда в них пошёл в школу Луконин.
Всё было решено: вот как понаедет к нему гостей со всех волостей, так я им и расскажу эту историю и подарю Луконину пару валенок – один серый, другой чёрный!
Дальше всё было, как в сказке. Но скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается!
Я начала со знаменитого сталинградского универмага. Потом пошла в Дом обуви, потом – в Детский мир. Валенок не было. Я изъездила весь город – от Тракторного до Заканалья – валенок не было. Тогда,