приглушеннее и привычнее. С другой стороны коридора из соседнего купе доносилось явно из мужской подвыпившей компании:
– …Супруга, опьянев от ласки в постели, шепчет мужу: «Ты мой любовник…» Ну тот, должным образом не вникнув в суть ее слов, ревниво всполошился, выпрыгнул из кровати и давай орать: «А-а, попалась, потаскуха! Кто он? Отвечай! Набью харю!»
– Анекдот, что ли?
– Лично сам испытал.
– Побил бабу?
– А как же!
– Ну и дурак!
Третий голос:
– Мужики, летел я на самолете. Вся страна в лесопосадках. Зачем их стоко много?
– Для повышения деторождаемости!
В наше купе вошла женщина в ветхой одежде, за руку она держала рослого парня, тоже одетого скудно. Был он болен, как сейчас принято говорить, болезнью Дауна. Бессмысленными навыкате глазами глядел на нас и улыбался.
– Родимые, помогите несчастным…
Человек в рясе подал ей полусотку. Ласково сказал:
– Присядьте.
Они присели. Юноша рассмеялся и, комкая слова, промолвил:
– Она моя жена.
Женщина положила в карман деньги, обратилась к батюшке:
– Мучаюсь, батюшка, а не живу.
– Муки твои, сестра, Господу нашему понятны. Тебе зачтется. Твой мирской подвиг.
– Нет, родимый, не зачтется.
– Да отчего же? Крест тяжкий несешь.
– Смлада к водочке я пристрастилась. Вот и уродился несчастный.
– Сходи в храм, исповедуйся.
– Мой порок страшен.
– Она моя жена… – снова рассмеялся больной юноша.
– Слышите, че гутарит? Нет, не абы чего плетет. Ить я сплю с нем как с мужчиной. Жалко его… Бог разума лишил, а ведь все остальное как у всех у нас. А кому он нужен? Никакая женщина не согласится… И-и, да че толковать! Как-нибудь уж…
Она хотела встать, но батюшка сделал рукой жест… как бы умыл ее…
– Погоди. Тебе где сходить?
– У нас нет пристанища, двора. Блукаем.
– Поедете со мной. Найдется тебе дело. И он сгодится. Церковь ни от кого не отворачивается. Для нее все равны, желанны. А парнишку уложи спать. Мы ему поможем залезть.
Юноша весело усмехнулся и пружинисто, как гимнаст, взлетел на вторую полку.
– И, ты, сестра, коль притомилась, ложись на другую полку.
Вскоре мать и сын погрузились в сон.
Старичок испуганно озирался, нервно сучил локтем. Силился что-то сказать. Но мысли в слова никак не оформлялись, не превращались в речевое понятное звучание.
Человек в рясе по-прежнему был неизменно покоен, раздумчив, глаза его излучали благодушие.
– Есть такое понятие: не откровенничай о своей беде – не всяк тебе сердечно посочувствует. Да и те, кто посочувствуют, через час запамятуют взволнованные излияния твоей души. Наверно, каждый из вас замечал: беседуешь с красивым человеком и себя тоже чувствуешь красивым, а с неприглядным беседуешь, соответственные возникают ощущения.
Он окинул всех сидящих взглядом:
– Кроме девушки, остальные в летах. Но прежде