тут чуток, сейчас вынесу.
Старушка не успела вернуться в дом, как на крыльце вырос казак без сапог и гимнастерки. Почесывая голую грудь, нетвердо стоя на ногах, спросил:
– Тебя, старая, лишь за смертью посылать. С кем гутарила? Говорила до суседей пара шагов, а топчешься на месте.
Успевший юркнуть за поленницу, Калинкин сдержал дыхание.
– А это что еще за птица такая? – казак бросился к плетню, схватил за шиворот Кацмана. – Не шебуршись, не то мигом отправлю к праотцам!
Приподнятый над землей фокусник задергал ногами, пытаясь вырваться.
– Придушу, как куренка! Чего вынюхивал, высматривал, кого шу-кал? Кто сам будешь?
– Про-o-хожий, – залепетал Кацман.
Казак выругался:
– Знаем подобных прохожих, чуть зазеваешься, откроешь рот, мигом норовят облапошить, в карман залезут, прощай кошель с часами. Признавайся как на духу: надумал уворовать?
Кацман попытался освободиться, но все попытки были тщетны – казак держал крепко.
Калинкин за поленницей не мог простить себе, что оставил фокусника без присмотра. Сжал рукоятку маузера, но о стрельбе речь не могла идти, выстрел поднял бы на ноги весь хутор.
– Эхма, про обыск забыл! – крякнул казак. – Вдруг бомбу при себе держишь, – свободной рукой залез Кацману в карман и, к неописуемому удивлению, вытащил букет бумажных цветов. – Что за напасть? – Казак стал выворачивать карманы у задержанного, и из каждого на свет появлялись то длинная лента, то раскрывшийся зонт. – А чего в склянке? По цвету самогон.
– С вашего позволения, «адская жидкость», – признался фокусник.
– Отрава? А ну испробуй…
Кацман послушно вытащил из пузырька пробку, приложился губами к горлышку, чиркнул спичкой по коробку и выпустил изо рта огненную струю.
– Чур меня, чур! Изыди, сатана! – казак отпустил фокусника, начал истово креститься, пятиться в дом.
Увиденным был ошарашен и Калинкин. В иное время непременно попросил бы повторить трюк, но сейчас следовало спасать попавшего в переделку товарища, что и сделал, увлекая к калитке. Через огороды, увязая в грядках, они выбежали в проулок, оттуда спустились в балку и устремились к лесу. Стоило достичь опушки, как за спиной послышались беспорядочные выстрелы.
– Без толку беляки патроны переводят, – на бегу произнес интендант. – Не дали вражинам поспать… Ночь темная, нам на удачу. А лес, хотя и негуст, спрячет – ищи-свищи хоть до второго пришествия… Здорово вы казаку голову захмурили. На что я, стреляный воробей, а тоже оторопел, когда задышали огнем.
– Трюк довольно старый, – скромно признался Кацман. – Подобное придумали факиры в Индии. Будет время, продемонстрирую другие, такие же эффектные фокусы, вроде прокалывания спицей щеки.
Кацман бежал тяжело, дышал с хрипами, но Калинкин не позволял остановиться, передохнуть.
– Повезло, что выбрались живыми, худо, что возвращаемся с пустыми руками без провианта.
Ничего не говоря, фокусник вытянул из-за пазухи кружок домашней