на разъезд 206-й километр в 10.20.
Высажена ремонтная бригада для очистки путей.
Взорвана топка паровоза неизвестным в 10.30.
Убиты два солдата, хорунжий и машинист.
Взрывная волна отбросила Пашку, шмякнула о землю – казалось, небо опустилось, солнце померкло. Парень помотал головой.
«Промахнись пушкарь, и мне бы вышли кранты, стрельни чуть влево – и прощай белый свет. Повезло, что не в меня шарахнуло, а в дом, где ночь провел, вовремя на допрос позвали и умыться приказали, иначе костей не собрать».
Решил поскорее и подальше покинуть попавший под обстрел двор. Собрался перемахнуть забор, но увидел распростертого, не подающего признаков жизни чекиста, который не стращал карами, обещал помочь устроить на работу матросом. Бросать в беде доброго человека было не в правилах Пашки, к тому же оказавшийся рядом милиционер приказал помочь контуженному.
Пашка поднатужился – откуда только взялись силенки? – и поволок чекиста подальше от пострадавшего от снаряда пристанционного отделения милиции.
Чекист оказался тяжелым – парнишка быстро взмок. Хотел передохнуть, как услышал над головой:
– Кто такие?
Спрашивал офицер с серебряными погонами на френче, корниловским значком на рукаве – под черепом и скрещенными мечами горело пламя гранаты. Рядом с офицером с ноги на ногу переминался солдат с винтовкой.
– Язык проглотил? – офицер наклонился, задышал мальчишке в лицо. – Воды в рот набрал? А ну, Гордеев, поучи мальца, не пожалей кулаков.
– Это мы могем, с великим удовольствием.
Пашка не стал ждать, когда получит удар в скулу, выбьют зубы, наградят синяками или, что несравненно хуже, сломают пару ребер. Пашка состроил жалостливое выражение:
– Пожалейте круглого сироту, не бейте! Как на духу все без утайки выложу! Неделю в Царицыне кантовался, решил сменить край, где не голодно. Еще имею мечту увидеть море. Дождался поезда, отыскал местечко под лавкой, только дал храпака, как вытащили за загривок и ну колошматить, решили, будто залез в чужой мешок. Спасибо, что остановка случилась, ссадили с поезда, не то бы насмерть забили. Ночь под запором провел. Вы вовремя подоспели и стрельнули, иначе продолжал бы в тюряге кормить клопов своей кровушкой. Еще благодарю, что вызволили, свободу подарили! Теперь век стану за вас молиться!
Пашка говорил как заведенный, что-что, а болтать он был мастак, умел долго красочно описывать голодное сиротство, свою несчастную жизнь с ночевками под открытым небом или в подвалах. Пашка спешил высказаться, справедливо опасаясь, что офицеру надоест слушать, он перебьет, напомнит солдату о приказе, тот отложит винтовку, засучит рукава и так ударит, что все вокруг встанет с ног на голову, мир помутнеет или погаснет. Паренек продолжал болтать и искать спасительный выход.
«Когда вновь спросят, кого тащил, что ответить? Узнают, что это чекист, вздернут на первом суку или поставят к стенке. Ничего не остается, как врать без зазрения совести. Обману,