пацан узнал, каким бывает море, что чувствует человек, оказавшись среди стихии – испытать такое, пересилить в себе страх полезно каждому, тем более начинающему жить. Ветер старик считал быстро возникающим и быстро утихомиривающимся, понадеялся, что выгону гулять недолго, а вышло…
Ванятка бросил весла, сидел на дне бударки, чуть ли не по грудь в воде, и широко распахнутыми глазами, моля о спасении, смотрел на Молчуна.
Старик взялся за весла и погреб к берегу, с придыхом произнося при каждом рывке «э-эх! э-э-эх!».
Влажный и ставший тяжелым ветер давил на грудь, отчего Ванятка стал задыхаться, беспомощно, как очутившаяся на суше рыба, открыл рот, отплевывался забортной соленой водой.
– Ложись! – приказал старик и, когда мальчишка не послушался, повалил и сам лег рядом, оттеснив к борту: точно так, как спали на топчане.
– М-амка! – Ванятка захлебывался до тошноты горькой водой, вцепился в старика, а тот стал привязывать мальчонку к сиденью якорной цепью. Затем встал, и Ванятка увидел, как у старика дернулись губы, собравшись в кривую улыбку.
Словно благословляя ребенка, желая ему напоследок долгой и счастливой жизни, Молчун что-то невнятно проговорил и шагнул за борт, сразу пропав в суматошной, ревущей мгле. А полегчавшая бударка вздохнула легко и свободно…
Утром, когда развиднелось, море утихло и в небе запылала алая зорька, Ванятка очнулся на руках рыбаков.
Привстал и увидел, что по морю бредут, натыкаясь друг на друга, молчаливые волны, над ними носятся стаи нырков, выискивая выброшенную из глубин рыбу.
– Где старик? – спросили мальчишку. В ответ Ванятка заплакал в голос. А успокоившись, твердо сказал, что из Чардыма не уедет, коль отправят в детдом, сбежит и вернется.
– Как жить станешь? Ведь от гордости ничьей помощи не примешь, – покачал головой участковый милиционер, а директор рыбсовхоза предложил оформить мальчишке пенсию за умершую мать с доплатой за охрану, починку сетей, поплавков. Так и порешили.
Каждый раз перед штормом, когда по морю начинает бежать мелкая рябь, солнце прячется за тучами, от ветра свистит в ушах, видят Ваню Ветлина на высохшей под солнцем старой бударке близ сарая. Мальчишка не отрываясь смотрит туда, где море встречается с небом.
Нелетная погода
Как правило, после очередного рейса в Архангельск Степан Вислов прощался с экипажем, шел к цветочному киоску, приобретал тройку гвоздик, затем заглядывал в окошечко кассы. Оля несказанно радовалась, увидев радиста, просила обождать окончания ее смены. Степан выходил из здания аэровокзала, выкуривал пару сигарет, читал на стенде вывешенную газету, выпивал в киоске стакан яблочного сока. Наконец выбегала кассирша, не стесняясь посторонних, повисала на бортрадисте, чмокала в щеку.
– Ко мне?
– Куда же еще? – вопросом на вопрос отвечал Степан.
В автобусе по дороге в город оба без умолку болтали, не в силах наговориться, будто не виделись целую вечность. Выйдя на нужной остановке, Степан обнимал