но не успел – за дверью послышался голос:
– Вылазь, паскуда! Нашел моду убегать! Узнаешь, как не подчиняться!
Захлебины вышли из дому и увидели соседа, сидящего на корточках у крыльца.
– За своей псиной пришел – снова посмела убежать, будто у вас медом намазано, – объяснил Егорычев, не глядя на соседей. – Насилу нашел. – Заглянул под крыльцо, позвал: – вылазь! Иль прикажешь упрашивать?
Потянулся рукой под крыльцо, не дотянулся до собаки, хотел выругаться, но смолчал, сделал еще одну попытку достать Кабысдоха.
– Узнаешь у меня, как удирать!
Оказавшись в руках хозяина, пес затравленно смотрел на Егорычева.
– Прощения прошу, что пришлось побеспокоить. Благодарствую, что приказ подписали и моя анкета не испугала. Только бригада к себе ни в какую не берет и говорить со мной отказываются, будто я чумной, вы поставьте их на место, – последние слова Егорычев произнес, уже приближаясь к калитке.
Захлебины вернулись в дом, весь вечер точно набрали в рот воды, за ужином украдкой косились в окно, за которым доносился собачий визг – сосед учил Кабысдоха беспрекословному подчинению.
Утром, когда Гошка спустился с крыльца, увидел торчащий под ступеньками куцый хвост. Уже не опасаясь собаки, позвал Кабысдоха. Пес высунул вначале голову, затем выполз. Доверчиво подполз к мальчишке, лег у его ног. Гошка погладил, и пес лизнул детскую руку. Гошка поспешно раскрыл портфель, вытащил завтрак. Упрашивать беглеца не пришлось – Кабысдох проглотил бутерброды.
Гошка собрался принести еще еды, но тут рядом вырос Егорычев. Схватил собаку, отчего голова Кабысдоха дернулась, и потащил, то и дело ударяя носком сапога.
– Будешь знать, как удирать!
Новый удар, новый визг.
Бил Егорычев умело, со знанием дела, видимо, имея богатый опыт. Собака уже не визжала, не скулила, не взывала о милосердии. У своего дома Егорычев ударил пса в последний раз и отбросил еле живое тело…
Спустя час Кабысдох вновь перебежал к Захлебиным.
Первой услышала под крыльцом шорохи мать. Ни слова ни говоря, выудила из кастрюли мясистую кость, отдала сыну, и Гошка бросился кормить собаку, но та долго не притрагивалась к еде, водила шершавым языком по засохшей на шерсти крови, вылизывая рану.
– Пошли!
Кабысдох послушно заковылял за мальчишкой. В прихожей улегся, когда же перед ним поставили миску с водой, с жадностью вылакал все до дна.
– Пусть у нас останется, – попросил мальчишка, и мать ответила:
– Пусть.
Егорычев пришел, когда его никто не ждал.
Над поселком спускались сумерки. С моря надвигалась синяя прохлада. Поутихли гривастые волны. Неугомонные чайки вернулись в свои гнезда.
– Где Кабысдох? – не поздоровавшись, спросил выросший на пороге сосед.
Не стал дожидаться ответа, осмотрелся по сторонам, увидел забившуюся в угол собаку, нагнулся, чтобы не позволить прошмыгнуть мимо ног, собрал в кулак собачью шерсть.
– Узнаешь, как удирать! –