мой герой настолько вошёл в нашу жизнь, что короткой зарисовкой здесь не обойдёшься. Он будет и будет появляться в этой повести, как появился однажды в Клеймёновке, радуя и меня, и вас. Речь о Петре Петровиче Таращенко, блистающем бриллианте на шершавой поверхности серого сукна нашей рутинной обыденности. В Клеймёновке я встретила уже родного Петю, а вот как я увидела его впервые.
В фойе ВЛК меня встретила озадаченная Нина Аверьяновна.
– Таня, по-моему, твой муж приехал. Шумный такой, широкий… Что-то начал объяснять, а потом направился прямо к Сорокину. Я ничего не поняла!
Сердце захолонуло от радости. Неужели Вася приехал? Без предупреждения?
В сорокинском кабинете увидела незнакомого молодого мужчину, крупного, яснолицего… и опешила.
– А вот и Татьяна! – сказал Сорокин.
– О, подруга дорогая, свет моих очей! А я новый друг твоего мужа, Пётр! – заявил незнакомец и сгрёб меня в охапку.
Очень быстро выяснилось, что Пётр с Василием познакомились совсем недавно на литстудии, что Василий его очаровал, и они стремглав стали друзьями, что в Москве у Петра живёт любимая девушка, что сам он – молодой прозаик, окончил Университет имени Патриса Лумумбы.
– Не мог же я не навестить жену друга! Валентин Васильевич, отпустите Татьяну! Нас уже цыгане в «Яре» ждут, и вся Москва у наших ног! Но какая стать! Какой рост! Женщина, достойная пера Маяковского!
У меня слегка закружилась голова. Я не столько обомлела от происходящего, сколько растерялась, утратив ощущение реальности. Проницательный Сорокин развеселился, поняв, что опасность мне не угрожает, и отпустил с занятий. Вышли на Тверской бульвар и Пётр спросил:
– Куда пойдём?
– Как куда? Ты же меня в «Яр» приглашал, к цыганам.
– К цыганам позже, а пока и перекусить бы не мешало. Мне только Светочке надо позвонить, она тут недалеко служит – корректором в «Советском писателе».
– Как тесен мир! «Совпис» на Воровского, с обратного входа в ЦДЛ. Туда и пойдём.
Мы уже сели за столик, когда она появилась. У Светланы как сотрудницы издательства имелся свой пропуск в ЦДЛ. Девушка мне понравилась: высокая, стройная, интеллигентная, хорошо одетая, очёчки на носу. А Пётр продолжал фонтанировать:
– Вот же Макеев, сладкий мой орешек, какую девушку оторвал! Что будем пить-есть? Девчонки, у вас деньги-то какие-нибудь имеются? На случай, если мне не хватит…
Когда мы расстались, посидев весьма скромно, я вышла на площадь Восстания и почувствовала восторг тишины и свободы. Ну и Пётр! А как дурил мозги «всей Москвой у ног» и цыганами в «Яре»! И всё же он мне понравился. А что говорун, так это не от пустоты! Просто такой человек.
Вернувшись после ВЛК в Волгоград, я обнаружила, что Пётр Таращенко везде: у нас дома, в Союзе писателей, на литстудии… Он знал духачей и художников, спортсменов и журналистов, зубных техников и научных сотрудников, телевизионщиков и частных предпринимателей.
– Ребята, хотите хороших шашлыков? Пойдёмте к дяде Мише на Набережную!
Мы шли.
– Хотите шампанского