сформулировать юридическую характеристику этого договора, так как ключевая черта вкладов – их доступность в пользу вкладчика – плохо согласуется с их доступностью в пользу банка»[218].
Вместо того чтобы говорить о сложностях, возникающих при формулировании юридической характеристики этого договора, правильнее было бы сказать, что такая характеристика юридически невозможна, принимая во внимание столь радикальное отличие причин (мотивов) этих двух типов юридических сделок. Здесь требование доступности для одной из сторон на фундаментальном уровне исключает аналогичное требование другой стороны, а вовсе не «плохо согласуется» с ним[219]. Колебания Хоакина Гарригеса становятся еще более очевидны в тексте примечания[220], где он цитирует постановления Парижского суда, рассмотренные нами в главе 1. Судебные решения, которые Гарригес называет «поразительными утверждениями», приняты в пользу строгого обязательства обеспечения сохранности и 100 %-ного коэффициента резервирования для банков. На деле поразительно лишь то, что Гарригес не осознает, что его собственный анализ неизбежно ведет к выводу о том, что два эти договора различны, и соответственно ставить знак равенства между договором иррегулярного депозита и договором займа недопустимо. Предлагаемая Гарригесом трактовка договоров денежного банковского вклада неизбежно оставляет впечатление, будто автора «мучает совесть» за столь притянутый за уши юридический анализ, пытающийся обосновать то, что не может быть обосновано, т. е. мнимое существование договора денежной иррегулярной поклажи, который легально и в согласии с принципами права и логикой позволяет банкиру свободно использовать принятые на хранение вещи, – иными словами, банковское дело на началах частичного резервирования.
Недопустим также довод, будто статья 1768 Гражданского кодекса Испании предполагает, что в договорах иррегулярной поклажи присутствует разновидность «подразумеваемого, или невысказанного, соглашения», по которому вкладчики наделяют банкиров полномочиями использовать деньги со вклада. Это направление рассуждений недопустимо главным образом потому, что статья 1768 говорит о разрешении «использовать хранимые вещи», а мы знаем, что не полномочия использовать вещи делает договор денежной поклажи договором иррегулярной поклажи. Такие полномочия присущи всем поклажам заменимых вещей, самая природа которых не допускает их обработки в индивидуальном порядке. В некотором смысле отсюда вытекает передача права собственности, которая, в свою очередь, подразумевает дозволение хранителю использовать эти вещи. Однако мы уже видели, что здесь передачу прав собственности и возможность использовать переданные на хранение вещи следует понимать в общем смысле. Если отследить движение хранимых индивидуальных единиц не представляется возможным, тогда, конечно, есть основания рассматривать