Шелленберг не стал возражать. Стараясь акцентировать внимание шефа, он вывел разговор на стратегический талант Генриха, особенно по отношению к венграм, которым армия саксонского герцога уступала по всем параметрам. Чтобы не потерять королевства, Птицелов заключил с венграми девятилетнее перемирие, позволившее ему, несмотря на выплату большой ежегодной дани, накопить силы и победить мадьяров при Риаде. Шелленберг внимательно посмотрел в непроницаемое лицо шефа. Тот, помолчав, заметил, что военная хитрость всегда предшествует дипломатической, и, допив свой кофе, закурил сигару.
В течение последовавшего затем двухчасового совещания Шелленберг напряженно размышлял, насколько приемлемо вывести Гиммлера на прямой разговор именно сейчас. Безусловно, это был хоть и тонко просчитанный, но все-таки риск, и ничто не могло умалить его непредсказуемой опасности. Вместе с тем довольно близкие отношения, установившиеся между ними за последний год, допускали резерв доверия, позволявший без роковых последствий либо продвинуться дальше в нужном вопросе, либо отступить назад, либо остаться на месте, объяснив его обсуждение попыткой взвесить все за и против.
Ровно в четыре часа Гиммлер прервал совещание. Он должен был лететь в полевую ставку СС «Хохвальд», самолет ждал его на аэродроме Темпельхоф в восемь. Чтобы лишний раз прогуляться по парку, Гиммлер иногда приказывал водителю ждать его с обратной стороны виллы. Шелленберг навязался ему в компанию.
– Зная ваши привычки, я тоже решил бросить машину с той стороны, – улыбаясь, пояснил он.
Они пошли по вымощенной серым камнем тропе. Неожиданно Гиммлер замер возле небольшого муравейника.
– Вот, Шелленберг, – сказал он, глядя на копошащихся насекомых, – вы считаете, что ваша жизнь бесценна и важнее жизни всех этих тварей вместе взятых. Однако в понимании даже одного из этих муравьев или собаки, что лает где-то там, или вон того воробья ваша жизнь существенно менее ценна, чем каждого из них. Не странно ли это?
– Странно, рейхсфюрер, – согласился Шелленберг. – Но их мнение никто не спрашивает.
– А ваше? – Гиммлер ободряюще усмехнулся. – Это шутка, штандартенфюрер… Идемте. У меня мало времени. Вы хотите что-то сказать.
Юмору Гиммлера была присуща некая зловещая зашифрованность, понимать которую можно было по-разному.
– Рейхсфюрер, – начал Шелленберг деловым тоном, – мне нужна ваша негласная резолюция. И вот в каком вопросе.
– Вы поэтому решили поговорить со мной на улице? Боитесь прослушки?
– От вас ничего не скроешь.
– Будьте кратки, Шелленберг.
– Конечно. Так вот, вам, безусловно, известно, что высокопоставленные чины в окружении Канариса – не все, но их число постоянно растет – прилагают усилия, чтобы выступить против режима национал-социализма. Они постоянно расширяют прямые связи с англо-американцами, пытаясь договориться с ними о будущем рейха. Пока союзники