канал, он старый?
– Думаю, несколько лет.
– Почему вы никогда не пересекались?
– У нас разные кураторы в СИС. Не было необходимости. Мы ничего о них не знали.
– Почему они вам поверили?
– Думаю, им важно получить сведения из лейпцигской лаборатории. Я обратился к ним до того, как Эбель… проинформировал гестапо. К тому же я знаю пароль.
– Хорошо. – Шелленберг вернул папку Майеру. – Но имейте в виду, Шварц, если хоть что-то, хоть самая малость, пойдет не так, как мы с вами договорились, то прямо с рыночной площади вы отправитесь в следственную тюрьму гестапо. И больше мы с вами не встретимся… – Он помолчал и прибавил: – На этом свете.
– Не сомневайтесь, господин штандартенфюрер, – всхлипнул Шварц и неожиданно перекрестился.
Шелленберг пружинисто поднялся на ноги и, не сказав больше ни слова, вышел в коридор. Майер сопровождал его до кабинета.
– Постарайтесь до десятого справиться с гематомой, – говорил Шелленберг. – Кормите его от пуза, пусть много спит. Создайте ему человеческие условия на одной из наших конспиративных квартир. И вот еще что, на пальцы натяните что-нибудь… ну, вроде резинового напальчника телесного цвета. Одним словом, приведите его в чувство. И пусть перестанет трястись.
Ванзее,
29 мая
Чтобы вывезти Дори на Ванзее, Хартману пришлось оформить специальное выездное разрешение, подписанное военным комендантом Берлина фон Хазе. Неожиданно резко похолодало, установилась странная погода, когда облака несутся по ясному небу, точно табун испуганных лошадей, и солнце, как в калейдоскопе, беспрестанно покрывает землю изменчивыми узорами. По густо-синей равнине озера, разбегаясь во все стороны, струилась взволнованная дрожь. Небольшие волны с хлюпающим плеском вяло колотились под мостками, проложенными меж качающихся лодок и катеров. В отдалении беспечно кучерявился пышной зеленью Лебединый остров. Из каштановых кущ мирно выглядывали черепичные крыши загородных вилл. Казалось, тихий покой установился тут навечно. И только скользящие по тревожной воде солнечные прожекторы наводили на мысли о войне и бомбежках.
– Боже мой, какая тишина, – промолвила Дори. – Люди покинули этот мир.
Они дошли до края мостков, где кто-то забыл стульчик для рыбной ловли.
– Еще недавно здесь было полно ресторанчиков и кафе, – сказал Хартман. – Звучала музыка. Гуляли люди. А теперь все сидят дома.
– Или гибнут на фронте, – хмуро дополнила Дори.
– Скоро все вновь оживет. Вот увидите.
– Не верится, – вздохнула она.
– Как же получилось, Дори, что, живя в Берлине, вы ни разу не были на Ванзее? – сменил тему Хартман.
– Не приходило в голову приехать сюда. У нас в Кройцберге, знаете, свои курорты.
Девушка села на стульчик, кутаясь в тот же шерстяной жакет, который был на ней во время их первой встречи. Хартман показал ей бумажный пакет, прихваченный им из машины.
– Я взял вино, – сказал он. – Но забыл бокалы.
Дори улыбнулась:
– Что ж, будем пить из