следующий день была суббота, Елена Степановна выспалась, и когда Саша вернулась из школы, то ещё с порога услышала её по-молодому звонкий голос: та болтала по телефону. Бабушка выглянула с кухни и многозначительно повела глазами в сторону матери: пора! Саша кивнула и отправилась переодеваться. Когда она вымыла руки и села за стол, Вера Сергеевна заглянула в комнату.
– Леночка, обедать!
– Уже иду, – отозвалась мать и стала сворачивать разговор.
Она весело ворковала за обедом, пересказывая только что услышанные новости, а Саша тем временем набиралась храбрости. Когда мать собрала со стола тарелки и поставила их в мойку, Саша набрала побольше воздуха и…
– Мама. Я собираюсь поступать в институт культуры…
Елена Степановна медленно опустилась на стул, насмешливо глядя на дочь.
– Ку-да?! Что это пришло тебе в голову, Сашка?
– Я не хочу быть врачом.
– Но с чего… Ты же весь год готовилась в медицинский!
– Да. Но только потому, что так хочешь ты. А я не хочу.
Елена Степановна удивлённо подняла брови.
– «Хочу – не хочу»… Да что на тебя нашло?! Бред какой-то.
– Это не бред.
– Ну и кем ты хочешь быть? После этого твоего… как его…института культуры?
– Искусствоведом.
– Ба-тюш-ки! – мать всплеснула руками и уронила их ладонями на колени. – Искусствоведом! Да покажи мне хоть одного искусствоведа! Кто они? Где работают? В каких-нибудь плесневелых архивах? В музеях? На что они живут? Да это же как… – её глаза заметались в поисках подходящего сравнения, – как церковные мыши!
«Ну, всё! Понеслось», – вздохнула Саша.
Елена Степановна метала свои молнии ещё с полчаса. Когда бабушка вмешалась, стало только хуже. «Так ты знала, мама?! Знала и молчала? Это что, заговор? В моём же собственном доме!..» И так далее, и тому подобное. Когда она несколько выпустила пар, то принялась было урезонивать дочь. Но Саша твёрдо стояла на своём, и тогда мать замкнулась в презрительном молчании.
Она молчала весь остаток субботы и всё воскресенье, в упор не замечая дочь и сквозь зубы, односложно, отвечая матери. Когда вечером воскресенья Саша пришла в парк, где её дожидался Славик, он по её походке уже издали догадался, что всё плохо. Она приблизилась, и он молча привлёк её и оплёл руками, тесно привязав к себе. Он ждал, что она заплачет, но Саша только вздыхала. Им вдруг овладел страх: неужели она сдалась? – и он инстинктивно стиснул её, как будто боялся потерять. Тогда она вскинула голову и, глядя ему в глаза, сказала, отвечая на незаданный вопрос:
– Я не отступлю!
Холодная рука страха, сжимавшая его сердце, разжалась, и кровь хлынула по жилам неудержимой волной, обрушившись жарким, жадным и нескончаемым поцелуем…
В понедельник Сашу поджидал возле школы отец. День был хмурый, моросил дождичек. Он стоял под старой, исчерченной инициалами и любовными уравнениями берёзой напротив школьного крыльца, сунув руки в карманы серого плаща, и, когда она подошла, обнял