как все остальное, если верить ощущениям, его вполне устроило.
Кстати, в процессе осмотра я запоздало сообразил, что снова упустил из виду магические нити. Усилием воли вернул эту полезную способность, тем самым подтвердив первоначальное предположение, что нити видны лишь вот в таком, слегка измененном состоянии, когда мир кажется серым и размытым. Заодно потренировался, меняя фокусировку с обычного на «второе» зрение. И почти сразу обнаружил еще одну любопытную вещь: оказывается, магии в тренировочном зале практически не было. Нити заклинаний, а надо полагать, это и впрямь они, я видел, но здесь они оказались вплавлены в камень. Примерно на высоте полутора-двух человеческих ростов, так что дотянуться до них у меня при всем желании не получилось бы. А вот вокруг мастера Зена я обнаружил сразу несколько беспорядочно вьющихся ниточек и, мысленно сравнив их с аурой того же Тизара, пришел к выводу, что мой учитель, скорее всего, не маг.
Хорошо это или плохо, было неясно. Но от заманчивой мысли до них дотронуться я решил отказаться. Хотя бы из тех соображений, что не знал, известно ли учителю о моем даре и не получится ли так, что я по неосторожности его покалечу.
Наконец мастер Зен оставил меня в покое, отошел в центр зала и выдал самое странное распоряжение, какое я только слышал: бежать… Бежать до полного изнеможения, пока не упаду.
Зачем ему это понадобилось, он не сказал, а я не спрашивал. Просто побежал по кругу, считая про себя шаги и гадая, насколько меня хватит. Хватило конечно же ненадолго – минут через пятнадцать я споткнулся в первый раз. Еще через десять – во второй. А затем считать шаги стало неудобно, и мне, чтобы не зацикливаться на отвратительно медленно идущем времени, пришлось считать количество падений, которые стали происходить все чаще.
Само собой, возможности нового тела оказались смехотворными. Будучи в здравом уме и твердой памяти, я прекрасно сознавал, что долго не выдержу. Натруженные мышцы, кому бы раньше ни принадлежали, ныли и болели по-настоящему. Заставлять себя бежать с каждой минутой становилось все сложнее. Будь я и в самом деле мальчишкой, то давно бы уже сдался, но воля взрослого – это совсем не то, что воля ребенка. Да и сохраняющаяся во мне эмоциональная пустота позволяла отстраниться от неприятных ощущений. Однако даже с ее помощью меня хватило всего на двадцать четыре падения, после чего я распластался на полу и лишь жадно хватал ртом воздух, гадая про себя, достаточно ли я себя вымотал и как это аукнется на следующий день.
Учитель, вопреки ожиданиям, снова ничего не сказал. Не похвалил, не поругал. Подняв с пола мое обмякшее тело, он просто вернул его в выделенную комнату и, сгрузив на топчан, ушел, оставив меня растерянно моргать в попытке сообразить, что же это было.
Одежду он принес чуть позже. Так же молча положил на стул и ушел, на этот раз – насовсем. Но мне понадобилось почти полчаса, чтобы снова обрести способность двигаться. И еще час, чтобы заставить себя сползти с топчана, дотащиться до бочки и плеснуть