срочно встать на ноги, а то уж целую неделю мучаюсь.
– А что, к врачу нельзя пойти?
– При такой простуде лучше бабушкиного супчика ничего не поможет, а варить его умеешь только ты.
– Скоро будет готов, – пообещала Мила и пошла на кухню помешать суп.
В комнате запахло чесноком и куриным мясом. При виде Милы, пробующей юшку и достающей из шкафчика специи, у Даники скрутило желудок. Ее кинуло в жар, и снова заболели десны. Раньше ее тоже кидало то в жар, то в холод, но разве при гриппе ноют зубы?
– Ты разговаривала с Дмитрием? – спросила Мила из другой комнаты.
– Сто лет назад, – ответила Даника.
Приходилось признать, что общение с родными у нее как-то не складывалось, хоть она их и любила. После того как брат в прошлом году переехал на восточное побережье, они созванивались всего пару раз.
– Ну, по крайней мере, ты игнорируешь не только меня.
– Да уж, своей стервозностью стараюсь никого не обделить, – засмеялась Даника.
И вдруг смолкла от резкой боли, пронзившей глотку и горло. Дыхание перехватило, и она скрючилась на диване. Живот словно опоясало и сдавило колючей проволокой. Из глаз посыпались красные искры, затуманивая взор, и Даника застонала.
– Боже, что случилось? – спросила Мила, вбегая в комнату.
И тут Даника клубком скатилась с дивана на пол, подергиваясь в конвульсиях всем телом.
Из горла вырвался гортанный стон, все тело словно занялось огнем. Мила склонилась над ней, положив руки на плечи. Огонь в груди Даники разгорался все жарче.
– Больно, – простонала Даника, пытаясь смотреть на Милу. – Все горло и желудок печет.
– У тебя глаза покраснели, – заметила Мила, глядя в лицо сестре. – Даника, тут не бабушкин супчик нужен, а врач.
Глаза Даники наполнились слезами.
– Не знаю, – прошептала она. – До сих пор так плохо не было. Пока сюда не пришла…
– Тебе нужно бы заняться своим здоровьем, милая, – заметила сестра, поднимая ее и крепко прижимая к себе. Обняв сестру в ответ и уронив голову ей на плечо, Даника ощутила новую вспышку боли во рту и горле. От тепла сестры, согревающего грудь, от знакомого запаха Милиной шеи, от щекочущих нос волосков у нее помутилось в голове. Даника открыла рот, чтобы зевнуть, но вместо выдоха изо рта вылезло что-то другое.
Острое.
Ненасытное.
И оно впилось Миле в шею, словно пиранья.
Мила закричала, но этот звук только подхлестнул Данику, и она впилась сильнее в плоть. Ее охватило доселе неведомое возбуждение, пронзившее все тело, острое, смертоносное, как электрический разряд.
Казалось, вселившийся в нее зверь полностью вытеснил остатки разума куда-то на задворки сознания. Чудовище овладело ее костями, а его зубы каким-то образом очутились вместо ее собственных. В тот момент Даника чувствовала лишь облегчение, впервые за столько дней терзавший ее голод и тошнота наконец отступили. Когда горячая кровь полилась в ее горло, она опьянела. Боль сменилась бурным наслаждением. В паху запульсировало, словно от