Чай-сухарь-варенье. И книга. Из тех, что берет для себя дед в библиотеке, или привозит из города молодая тётка. И – на кровать, в холодок. Но книжные миры не заслоняли действительности: помощь в огороде, по желанию и в удовольствие; река и лес; друзья и кино – всё это неустанно вращалось, как в бабушкиной центрифуге, выкачивающей тягучий мёд из тяжёлых рамок.
На кухне была дровяная печь. Летом её почти не топили из-за жары, а зимой – из опасения, что в подполе проснутся пчёлы. Я слышала истории, как на печи бабушка лечила простуженных… Но всё это было в какой-то другой, далёкой от меня жизни, и истории проходили мимо ушей. Слишком много историй, которые мне хотелось бы вспомнить сейчас, прошли мимо моих беспечных ушей, оставив лишь непередаваемый словами эмоциональный след…
Тёмный сырой кухонный буфет. Из его содержимого запомнилась лишь коробочка кофейного напитка на основе цикория и ещё каких-то необыкновенно полезных злаков. Запомнилась потому, что бабушка очень уважительно отзывалась об этом «кофе», отдавая ему явное предпочтение перед кофе настоящим. И ещё, на нижней полке располагалась батарея маленьких баночек, наполненных белоснежной пеной от липового мёда. Это было и осталось для меня непревзойденным лакомством, особенно, в сочетании со свежим хлебом и прохладным молоком.
В углу у окна стояла хрупкая этажерка. Каждая полочка украшена ручной работы салфетками. Качество глади, которой были вышиты анютины глазки, заставляло внуков восхищенно-недоверчиво поглядывать на снующую туда-сюда по хозяйству бабушку. На верхней полке хранился архив рисунков, оставленных нам старшим поколением. Хорошо рисовали многие, начиная от самого деда, которому особенно удавались худые клячи и сопливые черти. Но львиную долю «художеств» составляли портреты, нарисованные моей тётей. Они неизменно поражали меня: не верилось, что такая точность и техника доступны школьнице, нигде и ни у кого рисовать не учившейся. Многие портреты были нарисованы по «клеточкам», проступавшим сквозь карандашные линии. Но мои попытки воспользоваться этим методом к успеху не приводили. Зато, как следует вдохновившись, я полюбила рисовать и срисовывать сама. Тем более, что кроме книг и карт, дома заняться было нечем.
Недавно появившийся в деревне телевизор показывал две доступные программы с такими помехами, что употребление здесь глагола «показывал» не очень оправданно. Помню, как хотелось нам посмотреть сериал «Гостья из будущего»! Мы отмечали у деда в газете время «трансляции», в спальне перед телевизором задолго расставляли холодные крашенные табуретки, отказывались от прогулок и без конца осведомлялись друг у друга «который час»… Начинался фильм. Впрочем, не всегда удавалось сразу определить, что фильм уже идёт… Попеременно пропадали то звук, то картинка… Мы, вынужденные сами допридумывать пропущенные по техническим причинам отрывки, сначала раздражались, а потом и вовсе теряли интерес к просмотру.
Зато радио работало бесперебойно.