так и узнала. Ты на машине?
– Что? – переспросила я. – Почему? Тебе же не могут просто взять и отрубить деньги на счету!
– Похоже, могут, – сказала Кэти. – Если ты женщина. Мне в авиакомпании сказали. Временное правительство только что приняло новый закон: деньги женщин отныне переходят к их ближайшим родственникам мужского пола.
– Все еще хуже, – сказала Анита, коллега чуть постарше. Она тоже зашла ко мне. – Гораздо хуже.
– У меня нет родственников мужского пола, – сказала я. Меня все это огорошило. – Это же совершенно антиконституционно!
– Про Конституцию забудь, – сказала Анита. – Ее только что отменили. Я слышала в банке, пыталась там… – И она заплакала.
– Возьми себя в руки, – сказала я. – Надо подумать.
– Какой-нибудь родственник у тебя найдется, – заметила Кэти. – Похоже, они это годами планировали: мне сказали, что мой ближайший родственник мужского пола – мой двенадцатилетний племянник.
В этот миг парадную дверь суда вышибли. Ворвались пятеро мужчин, двое парами, один замыкающим, все с автоматами на изготовку. Мы с Кэти и Анитой вышли из моего кабинета. Наша секретарша Тесса заорала и нырнула под стол.
Двое были молоды, где-то двадцать с хвостом, но еще трое – средних лет. Молодые подтянуты, у остальных пивные пуза. Все в камуфляже и до того стереотипны, что, если б не автоматы, я бы, может, рассмеялась, не понимая еще, до чего дефицитен скоро станет женский смех.
– Что тут такое? – спросила я. – А постучать нельзя было? Дверь же открыта!
Мужчины пропустили это мимо ушей. Один – вожак, надо думать, – сказал своему спутнику:
– Список у тебя?
Я подбавила негодования:
– Кто ответит за ущерб? – Меня накрывал шок: стало холодно. Что происходит – ограбление? Захват заложников? – Вам чего? Денег мы здесь не храним.
Анита пихнула меня локтем, чтоб я умолкла: она уже постигала наше положение лучше меня.
Помощник вожака поднял повыше лист бумаги.
– Кто тут беременная? – спросил он.
Мы переглянулись. Кэти выступила вперед:
– Я.
– Мужа нет, так?
– Нет, я…
Кэти обеими руками прикрывала живот. Как многие женщины в то время, она предпочла одинокое материнство.
– В школу, – сказал вожак.
Те, что помоложе, шагнули к Кэти.
– Пройдемте с нами, мэм, – сказал первый.
– Зачем? – спросила Кэти. – Вы что себе думаете – врываетесь сюда и…
– Пройдемте, – сказал второй.
Они подхватили ее под локти и потащили. Она закричала и все равно исчезла за дверью.
– Ну-ка прекратите! – сказала я.
Из коридора слышался ее голос – чем дальше, тем тише.
– Распоряжаюсь здесь я, – сказал вожак.
Он был в очках и с закрученными усами, которые, впрочем, не добавляли ему добродушия.
По ходу моей, если можно так выразиться, галаадской карьеры мне не раз выпадал повод отмечать,