хлюпающие носом, почемучающиеся от любопытства детишки. Подбрасывают щепки в огонь. Пытаются разглядеть проступающий в искрах облик Св. Грамматики и огненную Целестницу над нею.
Лохматые, цветные агарки, куски горящего пространства, оторванные от огня, с треском лопаются, превращаются в густой рой танцующих бабочек над головами хлюбопытствующих малых глаголандцев, над безголовым всадником и над его коньтекстом.
Длинная, узкая улица вьётся от Парка к Лясоточилке, или просто Ляске, самому популярному, самому гламурному в городе кафе. (Поскольку в Словгороде нет общественного транспорта, нет там и прямых улиц. Сделано это ещё и для того, чтобы глаги не маячили друг перед другом, чтобы они могли сохранять свою экзистенциальную одинность во время вечерних прогулок, когда они думают о жизни.)
На изгибающейся каждым своим домом улице, ведущей к Ляске, находятся все главные магазины страны. Переливаются огнями белые булочные, оранжевые галантереи, фиолетовые аптеки. На мостовой мешки из пластика как волдыри, натёртые ногами пешеходов. Среди перемигивающихся фонарей зеркала в витринах образуют электрический калейдоскоп, в котором часами полощут зрачки глаголандские дамы, изучая себя с разных точек зрения, перед тем, как войти в кафе.
Вечером, когда облака над Словгородом распускаются в заходящем солнце лепестками огромных бело-розовых небесных цветов, в Ляске за круглыми пластмассовыми столиками сидят вместе со своими на всё готовыми прилагательными клевретами игривогривуазные, расфуфыренные, буквально переливающиеся каждой буквой катархезы, синекдохи, метонимии, овеянные сложными комбинациями духов и деодорантов. Голые руки с длинными пальцами и изогнутыми перламутровыми ногтями плавно выводят что-то в воздухе мерцающими сигаретами в янтарных мундштуках. Приторные запахи бедокурева – наркотиков, вдыхаемых вместе с сигаретным дымом и запахом духов, – неподвижно и прочно висят над головами.
В последнее время среди посетительниц кафе становится всё более модным лёгкий налёт иронии, так что иносказующие синекдохи и катархезы часто добавляют к своим замысловатым туалетам заметное только для посвящённых двойное оперенье аллюзий и кавычек.
Особенно уютно сидеть в Ляске поздно ночью с бокалом горячего вина, когда накрапывает дождик, и окна превращаются в затканные далёкими звёздами, блёклые небелены – небесные гобелены на стенах. В глубине небеленов мерцают шёлковые нити. На столиках трепещут свечки, и тёмным, золотистым маслом переливаются между небеленами картины старых глаголандских мастеров.
Много любопытных историй начиналось в Ляске. Много случайных связей (для которых всё же были свои причины) и неразвязуемых брачно-гордиевских узлов завязалось тут. Многие из этих причинно-случайных связей стали частью местной легенды, вошли в анналы глаголандской истории и по сей день мирно пребывают там.
Слово за слово, бесконечные неразговоры, где узоры из