яйца Фаберже, а настоящие оставить себе – на память. Разоблачили его в самый последний момент и приговорили к инвестициям в нанотехнологии. Жуть! Поверьте мне, любой олигарх – жадный мерзавец! Самое большее, на что он способен, – это унизить дармовым ужином в ресторане, а потом при каждой встрече делать такое лицо, словно вскормил вас, спасая от голодной смерти, своей волосатой грудью. Благотворительность – мерзость, а меценаты – вампиры, которые высосали из людей тонны крови, а потом торжественно, под вспышки камер, идут сдавать на донорский пункт свои кровные двести миллилитров… Вы согласны?
– Ну в общем… Не совсем! А как же Мамонтов, Третьяков, Морозов?..
– Вы еще Иисуса Христа вспомните! Нет, я не стану вам рассказывать эту историю…
– Ну хорошо, я согласен.
– То-то! Так вот, отправился я однажды просить деньги на новый фильм к одной очень крупной чиновнице, о которой слыхал, что к казенным средствам она относится без излишней задумчивости. Впрочем, тогда, при Ельцине, задумчивость считалась в Кремле дурным тоном…
– А что за фильм?
– Какая разница! Это к делу отношения не имеет.
– Ну а все-таки?
– Сиквел «Евгения Онегина».
– Наверное, это когда Ленский убивает на дуэли Онегина… – вздохнул Андрей Львович.
– Да! Правильно. Я, кажется, в каком-то интервью проболтался… Вы читали?
– Нет, я сам догадался, – молвил писатель, тихо сквитавшись за «приемистую» Аннабель Ли.
– Уели! А вот насчет Татьяны никогда не догадаетесь!
– Она вышла замуж за Дубровского?
– Ах ты господи, он еще и остряк! Не-ет, она выходит замуж за ссыльного шляхтича, а после разгрома польского восстания эмигрирует в Северную Америку, в Джорджию. И там на склоне лет Ларина знакомится… Ни за что не догадаетесь!
– Со Скарлетт О’Хара.
– Нет, вы все-таки читали мое интервью! – огорчился Жарынин.
– Ну конечно же читал. Рассказывайте лучше, как просили деньги!
– Ладно. Слушайте! Я долго добивался аудиенции и наконец добился. В обширной приемной, увешанной мазней этого идиота, забыл, как его зовут… Он рисует только глазастые вагины и зубастые задницы…
– Гузкин?
– Ну почему сразу – Гузкин? Друзкин рисует бородатых детей с волосатыми ногами. Ну, не важно… В общем, за секретарским столом вместо привычной девушки сидел молодой человек с влажной кучерявой прической и взглядом испорченного пионера. Зато кофе подавала роскошная референтка с грудью, буквально выпадавшей из строгого офисного костюма, будто мяч из рук пьяного гандболиста. До сих пор не могу себе простить, что не взял телефончик…
– Вы снова отклонились!
– Да! Итак, минута в минуту, как и договаривались, я вошел в кабинет, по сравнению с которым кабинеты коммунистических бонз, а к ним-то я хаживал, ох хаживал! – это жалкие собачьи конурки. Чиновница, одетая, кстати, с большим вкусом, была в той женской поре, когда возраст определяется уже не годами, а тем, сколько нужно времени провести у косметолога, чтобы показаться на людях.