ислам. К учителям своим относись с величайшим уважением! Смотри на них так же, как на меня. Когда я прихожу к ним, то хочу слышать, что ты и учишься, и ведешь себя лучше всех в классе. Пить спиртное ислам запрещает; но я хочу, чтобы ты и не произносил бранных слов, и не оставался наедине с девочками. Будь так добродетелен, чтобы никто не мог сказать о тебе что-то дурное. Видя твою добродетель, люди будут либо восхвалять тебя в сердцах своих, либо, быть может, невзлюбят из-за того, что сами они на тебя не похожи. Но, так или иначе, они будут знать, что это ислам сделал тебя хорошим человеком.
Так я и поступал. В школе я рассказывал об исламе тем, кто готов был слушать, твердо стоял на том, что считал для себя важным, и очень старался служить всем вокруг хорошим примером. Уже тогда, в седьмом классе, были у нас мальчишки, которые и матерились, и пили, и даже занимались сексом. Но, по счастью, мои друзья ничем таким не занимались, и поначалу мне было не так уж сложно представлять ислам.
Но время шло, и все менялось.
Подростковый возраст труден для всех. В эти годы юный человек создает собственную идентичность – и постепенно порывает с той, какую выстроили для него родители. В чем именно будут состоять его трудности – зависит от обстоятельств. В нашей семье, для Баджи и для меня, основная трудность была в том, что нам предстояло не просто найти свой жизненный путь, но и выбрать между двумя совершенно разными парадигмами. Мы как будто оказались над пропастью: пропасть все расширялась, и положение наше становилось все более шатким.
Первые изменения я начал замечать на семейных собраниях. Почти все братья и сестры Амми жили на северо-востоке США, так что мы встречались много раз в году. Я входил в подростковый возраст, и как родители, так и многочисленные дядюшки и тетушки ожидали, что я буду вести себя как благовоспитанный пакистанский подросток. Проблема была в том, что благовоспитанных пакистанских подростков я никогда не видел и как именно они должны себя вести – не знал. Этому Амми меня научить не могла.
В конце концов я начал просто подражать в манерах и речи старшим кузенам и младшему дядюшке. Но, видимо, мне не хватало такта, позволяющего безошибочно определять грань между остроумием и грубостью в пакистанской культуре. В американской культуре это не составляло мне труда, там мои шутки всегда были удачны. Но к разнице с пакистанским мышлением мне никак не удавалось приспособиться, и не раз родители выговаривали мне на обратном пути за грубое и неуважительное отношение к старшим.
Кроме того, я заметил, что, по мнению родных, задаю слишком много вопросов. В нашей культуре старшим нужно просто повиноваться. Послушание – вот то, чем младшие выражают уважение, а в некоторых случаях и любовь. Вопросы часто воспринимаются как вызов авторитету старшего. А в школе нас учили мыслить критически и говорили, что все надо подвергать сомнению! И я учился мыслить критически – но оказалось, что такое мышление плохо совмещается с нашей культурой.
Я заметил, что, по мнению родных, задаю слишком много вопросов. В нашей культуре старшим нужно просто повиноваться
Не