похороны Ранкура и что более не принадлежит к миру людей. Надо ли говорить, что несколько дней подросток вовсе вёл себя как умалишённый. Он то принимался носиться по лесу, то карабкался на деревья, едва ли не вслух восхищаясь своей ловкостью. То ломал толстые ветви, желая испробовать силу, и вскоре в перелеске возле мельницы всё было усеяно ветвями, будто прошёл ураган. Сильнейший приступ голода заставил его замереть на месте. Запрокинув голову, Робер прикрыл глаза. Крылья прямого носа затрепетали, и спустя пару минут он в несколько прыжков достиг лужайки, где мигом прихватил кролика. Хватка его была настолько быстрой, что зверёк не успел даже подумать о побеге. Бедняжка моментально расстался с меховой шкуркой, и подросток только сейчас понял, что позабыл огниво. Конечно, до мельницы было рукой подать, но странное навязчивое желание отведать мясо сырым прочно завладело Робером. Господь милосердный, экое счастье, что кровавую трапезу бывшего графа де Клансье не видела его семья. Пожалуй, трепетный Люсьен кроме немоты рисковал ещё оглохнуть и ослепнуть разом, видя, как его старший брат впивается в кроличью тушку зубами и кровь заливает ему подбородок и залатанную рубаху.
И так, прежде мнивший себя взрослым, приняв кровь оборотня, Робер некоторое время вёл себя словно неразумное дитя. По счастью, он довольно быстро насытился примитивными развлечениями, наконец осознав, что всё происходящее не сон и его выносливость и чутьё никуда не исчезнут. Да и оценить его ловкость было некому. Теперь его волновало лишь одно: сможет ли он, как Симон, оборачиваться волком. Удивительно, но эту неотъемлемую часть существования оборотня и сам Робер, и его наставник вовсе позабыли. Подросток и так и эдак пытался припомнить, что предшествовало превращению, но вынужден был признать, что воочию ни разу не застал сей картины. Да, умирающий Ранкур умудрился поменять человеческий облик, когда Робер на минуту прикрыл глаза, борясь с дурнотой. Но однажды в полночь юный оборотень ясно ощутил, что сейчас свершится то, чего он ждал со страхом и любопытством. Робер выскочил из дому и замер на месте, прислушиваясь к малейшим знакам, что подавало его тело. Вот странная тяжесть охватила плечи. Словно чьи-то тяжёлые ладони заставляли его согнуть спину. Робер попытался выпрямится, но невидимая сила продолжала тянуть его вниз.
– Как это глупо… Пожалуй, мне не стоит противиться… ― пробормотал он, рухнув на четвереньки. Несмотря на ночной сумрак, глаза его прекрасно видели каждую травинку. Дыхание участилось, во рту пересохло. Робер попытался облизнуть губы и вздрогнул, оцарапав язык о что-то острое. Меж тем скулы его заныли, лицо напряглось. Подростка охватил настоящий ужас. Он больше не мог управлять собственным телом, словно оно зажило отдельной жизнью. Едва утихла тянущая боль, как руки его подогнулись, и он упал плашмя, ткнувшись носом в траву. Кажется, прошла целая вечность, пока он решился подняться на ноги, но, опёршись руками, вновь замер и уставился на широкие волчьи лапы, что твёрдо стояли на земле.