должен сосчитать деньги.
Синдбад пожал плечами и замер в расслабленной позе, постукивая кончиками пальцев по рукоятке сабли.
Икрам-бей развязал кошель, высыпал на пол перед собой золотые монеты и принялся пересчитывать их, шевеля губами. Со счетом у него было явно туго.
– Одной не хватает, – наконец произнес он, подозрительно уставившись на Синдбада.
– Я доложу об этом Махмуд-ако. Вероятно, он ошибся, когда складывал их в кошелек, – Синдбад сам не верил в то, что говорил. Чайханщик нарочно мог не доложить одной монеты, в надежде, что судья не будет их пересчитывать. Или того хуже, решил подставить своего работника… Ну что Синдбаду стоило пересчитать их еще в чайхане!
Дело в том, что чайханщик только вчера заплатил за работу Синдбаду оговоренную плату – один золотой, – и прекрасно знал, что этот самый золотой Синдбад убрал в задний карман брюк.
– А не ты ли спер эту монету? – прищурился Икрам-бей.
– Что вы? Как можно, почтенный Икрам-бей? – возмутился Синдбад, изобразив на лице величайшее удивление, помноженное на недоумение. Последний и наихудший из вариантов обрел силу.
– Ах ты, змея, пригретая нашим уважаемым чайханщиком Махмудом, – погрозил пальцем судья, сгребая с пола монеты. – Это ты украл монету и решил оболгать своего несчастного хозяина!
– Я? – праведно возмутился Синдбад. – Да я в жизни чужого не брал!
– Врешь! Стража! – гаркнул судья, ссыпая монеты обратно в кошель и засовывая их за пазуху от греха подальше.
В комнату вбежали двое стражников с саблями и замерли у дверей в ожидании приказа.
– Взять этого нечестивца, – приказал Икрам-бей, – и проверить ему карманы!
Стража кинулась к Синдбаду и вцепилась в него, словно голодные собаки в кусок мяса.
– Вы совершаете ошибку, – сделал последнюю попытку Синдбад, спокойно стоя перед судьей. – Вас потом измучает совесть.
– Э, совесть! – отмахнулся судья. – Мулла мой большой друг. Как-нибудь вымолю прощение. Обыщите его!
Стражники протянули свободные руки к Синдбаду и стальной хваткой сжали его запястья.
– А-а! – вскричал тот, выкручивая руки, подаваясь назад и резко сводя руки вновь.
Стражники, явно не привыкшие к серьезному сопротивлению обвиняемых, гулко столкнулись лбами и осели на пол, закатывая глаза. Синдбад перешагнул через них и склонился над перепуганным судьей. Тот сжался, закрывшись рукой. Губы его мелко задрожали.
– Вы ошиблись, уважаемый Икрам-бей! Я не брал этих денег, – раздельно произнес Синдбад.
– Не брал, не брал, – согласно закивал судья. – Я ошибся! Ты можешь идти.
– Э, нет. Что полагается по шариату за оговор?
– Один золотой! – выпалил, не задумываясь, судья, словно отличник на уроке, и запоздало прихлопнул пухлой ладошкой рот.
– Давай золотой, – протянул руку Синдбад.
– Штраф обычно получает судья, – нашелся Икрам-бей. – Твой золотой зачтен в счет долга этого нечестивца Махмуда. Ты свободен!
Синдбад