ферментация, и именно водку я переношу с трудом.
– Ну ты прямо… – сказала потом Надежда. – Захотела бы, пошла бы в какую-нибудь фирму работать, с английским-то, долларов на триста, свободно.
– Слушай, – говорю я ей, – а тебе никогда не приходило в голову, что некоторым нравится работать в школе? Или, например, участковым педиатром? Или даже участковым милиционером?
Надюха вздыхает. Ей очень нравится история католического средневековья, в частности иезуиты, в связи с чем у нее лет семь назад даже завелся диплом кандидата исторических наук. Но работает она менеджером продаж в фирме, которая торгует телекоммуникационным оборудованием. И метафизический разрыв между иезуитским орденом и темпами развития телекоммуникационных технологий ощущает всем своим существом.
Я возвращаюсь с дачи поздно вечером, в воздухе пахнет липовым цветом и нагретым асфальтом. В это время олигарх Астахов в билдинге на окраине заснеженного мегаполиса рассказывает Маруське о масштабах своих амбиций и гладит ее трепетную джинсовую коленку. Я паркуюсь возле мусорных баков, пара алкашей тащит пакеты, из которых торчат горлышки пустых пивных бутылок. Они ничего не знают о семиотике пионэров. Не знают даже, что они «баттл-хантеры» и что некоторые особо радикальные группировки пионэрской организации считают, что их надо истреблять как существ вредных, бессмысленных и антисанитарных.
Я машинально нахожу взглядом свой балкон и вижу, что у меня дома горит свет.
– Так, – говорю я себе, – так-так… Что «так» – я не знаю, но во рту становится сухо и кисло одновременно, и я вынимаю из бардачка газовый пистолет.
Однажды я остро пожалел о том, что у меня нет оружия. Это было пять лет назад, в командировке от редакции в городе Житомире, где жила какая-то экстрасенша и целительница, которая, по слухам, пользовала даже премьер-министра и с которой я должен был сделать интервью. «Только без мракобесия, – сказал мне редактор, – мы все-таки аналитико-публицистическое издание… Так, немного желтизны, немного трогательных историй с хорошим концом».
До целительницы я добрался в полной кондиции – с гематомой затылка, сотрясением мозга и сломанной в двух местах рукой, а все только потому, что четверо местных тинейджеров, которые пили какую-то гадость в тихом сумеречном дворе, обратили свое самое заинтересованное внимание на мой зазвонивший невпопад обыкновенный и в общем-то далеко не новый мобильный телефон.
– А могли бы и убить, – вздыхала героиня моей будущей публикации Светлана Викторовна, делая мне вполне объяснимые примочки и прикладывая к затылку блок замороженных кубиков льда.
Вернувшись домой, я купил себе пистолет и с тех пор общественную дискуссию на тему «должен ли рядовой гражданин иметь оружие и пользоваться им при необходимости» считаю для себя закрытой.
Теоретически можно было бы вызвать милицию. Но имея какой-никакой журналистский опыт, милиции я боюсь неизмеримо больше, чем бандитов и воров. Возможно,