увеселительными дастарханами[11] и охотой.
Михайла Черниговский негодовал:
– Довольно срам терпеть, князья! Батый обращается с нами, как с рабами. Плюнуть на хана – и домой!
– Ныне о доме забудь, Михайла Всеволодович. Ордынцы нас, как волков, обложили, никому не уйти. Попадешься в татарские руки – натерпишься муки. Охолонь, князь, и жди своего часа, – норовил урезонить Михайлу Всеволодовича ближний боярин Федор Андреевич.
Когда пошел пятый месяц, хан Батый наконец-то начал допускать до себя «неверных» гяуров[12]. По одному в день. Но прежде всего каждый князь должен был пройти через обряд «очищения». Перед дворцом разжигали два костра, втыкали подле них два копья с конскими хвостами и натягивали на концы копий волосяной аркан. Каждый князь, низко согнувшись под арканом, должен пройти между двух огней, а затем поклониться исламскому богу, что, по мнению татар, очищает душу и убивает всякие злые мысли.
– Противно, – молвил юный Борис Василькович, когда пришла его очередь идти к Батыю. – Не хочу!
Михайла Всеволодович положил свою тяжелую руку на плечо внука.
– А ты через не могу. Надо, Борис Василькович. Тебе еще жить да жить. Настанет время – и ты отомстишь ордынцам за свой позор. Ступай через поганое чистилище. Ступай, внук, и запомни, что я тебе сказал.
И Борис послушался, твердо, по-мужски, высказав:
– Я исполню твою волю, дед, и непременно отомщу безбожным татарам.
– Вот то слова мужа.
Хан Батый долго рассматривал юного князя. Не по годам рослый, русокудрый, с живыми, умными глазами.
«Этот щенок весь в отца, – невольно подумалось хану. – Но не приведи Аллах, чтобы этот шайтан оказался в него и нравом. Волчонок вырастет в матерого волка и начнет поднимать урусов против моего славного войска. Так нужно ли выдавать ему ярлык? Не лучше ли уже сейчас отсечь волчонку голову?»
– Отца своего помнишь?
– Как же не помнить, хан? Только последний негодяй может забыть своего отца.
– Хорошо сказал, Бориска… А будешь ли ты жить по заветам своего отца?
В золоченых покоях ханского дворца установилась мертвая тишина. И Борис, и приближенные хана понимали, что от ответа юного князя будет зависеть его дальнейшая судьба. Стоит ему дать утвердительный ответ – и жизнь его может тотчас закончиться. Хан Батый восемь лет назад очень раздраженно воспринял решительный отказ Василька Константиновича послужить воинам ислама.
Борис метнул глазами на своего ближнего боярина Корзуна (ему единственному была предоставлена честь войти к хану вместе со своим князем) и увидел его побледневшее, окаменелое лицо. Он явно напряжен и ждет от своего князя благоразумного ответа.
На сухих, обвисших губах Батыя застыла насмешливая улыбка. Сейчас этот волчонок укорит отца в чрезмерной гордыне и произнесет верноподданническую речь.
Затем глаза Бориса наткнулись на мурзу в белоснежной чалме и ярком шелковом халате, перехваченном широким поясом с драгоценными каменьями. Смуглое,