оглянулся, пытаясь отыскать глазами «сына», но тот как сквозь землю провалился. Не было и его вездесущих приятелей.
– Что за ерунда? – Ким-Дзатаки легко вскочил в седло своего коня, которого за минуту до этого подвел к нему оруженосец, девочка спокойно лежала у него на руках, должно быть, напуганная до полусмерти, она теперь боялась лишний раз пошевельнуться или подать голос. – Куда мог деться господин Хаято?
– Да здесь он, здесь! – раздалось сразу же несколько голосов.
Ким-Дзатаки развернул коня, и в этот момент воздух огласил истошный вопль, потом еще один. Девочка на руках у князя испуганно захныкала, тыкаясь в теплую бороду своего спасителя.
Самураи как по команде обнажили мечи, несколько человек размашисто перекрестились. Все ждали команды, вопль повторился, теперь Ким-Дзатаки явно различил направление, и тут же, громко ругаясь и подбадривая друг друга шутками, перед князем предстали Хаято и четверо его закадычных дружков. Все вместе они не вели, а скорее висели на грязном, всклокоченном существе с цепями на руках и ногах. Первое, что сумел разглядеть Ким-Дзатаки, была крайняя худоба существа и спутанные, серые от пыли волосы. Тварь явно была безумной, во всяком случае, на буйном отделении какой-нибудь психушки дома в XXI веке существо приняли бы без дальнейших расспросов, прописки и медицинского полиса.
Грязное лицо казалось отвратительной рожей вынутого из могилы трупа, глаза сияли лютой ненавистью ко всему на свете. Кроме того, существу явно мешал солнечный свет, потому что оно постоянно закрывалось от солнца, пытаясь спрятать привыкшие к темноте глаза.
– Как это прикажете понимать? – Гладя по волосам готовую потерять от страха сознание девочку, поинтересовался Ким-Дзатаки. Как у настоящего командира его голос был ровным и звучным, человек, умеющий владеть собой при любых обстоятельствах.
– Да вон в той горе пещера имеется, небольшая такая, мы видели, как оттуда выходил какой-то крестьянин, и пошли посмотреть, что он там прячет, – ответил за всех Хаято, – а там такое – девка на цепях, страшная, дикая, наверное, в горах поймали озверевшую совсем и на цепь посадили, чтобы еще злее была. Пока мы ее освобождали, она соколиную перчатку прокусила. – Хаято показал изуродованную перчатку.
– Что, на месте прикончить было тяжело? – Ким-Дзатаки вздохнул. – Сами знаете, что времени в обрез, гости в любой момент могут хватиться, куда мы подевались.
– А я ее не собираюсь того… – Хаято потупился, глядя на свои перепачканные дорожной пылью сандалии. – Вы, отец, между прочим, всех велели рубить – и старого и малого, а сами же теперь взяли пленницу. Рубите тогда ее первой.
– Девочка может быть дочерью какого-нибудь даймё, – обалдев от подобной жестокости, а еще больше от того, что «сын» осмелился давать ему советы при подчиненных, процедил Ким-Дзатаки. – А эта… это…
– Я, между прочим, выиграл спор и теперь могу жениться на ком пожелаю.
– Но жениться – это ты загнул, – пожал плечами даймё. – Думать иногда пробовал? Что было бы,