едва не сбив с ног. Я обернулась. Напротив меня стояла Соня. Господи! Моя Соня! Своим глазам я уже давно не доверяла, но как тут ошибиться? Густая яркая копна рыжих волос, чёрные очки в зелёной оправе и массивные пластмассовые серьги – сердечки.
– Сонька, – прошептала я, боясь поверить. Улыбка сама собой растягивалась от уха до уха.
– Ты и есть та самая новенькая? – девчонка задорно махнула своей густой огненной гривой. Она узнала меня по голосу, значит, не забыла, значит, моя скромная персона задержалась в её, как Сонька сама утверждала, куриной памяти.
Как же счастливы мы были тогда в стенах областной больницы. Хотя не так, счастливой себя чувствовала я, Соня же всё происходящее, наверняка, считала обычным эпизодом своей жизни. Я проходила плановое лечение, Соню привезли с воспалением глазницы. И в первые дни её пребывания в больнице, она молча лежала на своей койке, поскуливая от боли. Но после нескольких уколов антибиотика, девчонка начала интересоваться окружающим миром, в том числе и мной. Моя койка находилась возле окна, ее – у двери. В палате постоянно плакал грудной ребёнок со смешным именем Вадик, и его нервная мамаша шипела на нас сквозь зубы. Вот только нам с Сонькой было на это глубоко наплевать. Мы хохотали, сочиняли юмористические стишки и слушали аудио книги, полученные Соней в библиотеке общества слепых. Благодаря моей милой Соне, я открыла для себя жанр «любовные романы». Я с головой погружалась в судьбы Скарлет Охара, Анжелики, Катрин и Джейн Эйр. До той поры мне приходилось читать то, что привозил из библиотеки отец, строго руководствуясь списком, составленным мамой. Я довольствовалась энциклопедиями, под которые засыпала, биографиями известных людей в датах и цифрах, и поэзией, наводящей меланхолию. Продвинутая Соня прочла мне лекцию о музыкальных направлениях, она часто читала мне лекции обо всём на свете, о том, что было закрыто для меня, по причине изоляции. Я всей душой влюбилась в рок музыку, а в частности, в группу «Ария». Мы могли подолгу лежать на одной кровати, слушая плеер. Один наушник у меня, другой – у Сони. Плёнку зажёвывало, она скручивалась, и мы, вытащив её, расправляли коричневые блестящие ленты. Замирало сердце от голоса Валерия Кипелова, от, мудрых, призывающих к борьбе песен, будоражащей кровь музыки.
– Ты в каком классе учишься?– выдавила я, и тут же отругала себя. Чёрт! Ни о чём другом больше спросить не могла? Курица! Как есть, тупая, бесхребетная, тормознутая курица! Кому будет интересно общаться со мной? Это же Соня! С ней нужно болтать, рассуждать, быть интересным человеком, ну на худой конец той, кого она знала в больнице. Но то ли от радости, то ли от страха, что и она отвернётся от меня, в голове воцарился кавардак. Мысли, словно разноцветные лоскуты ткани, пёстрой бесформенной кучей громоздились в голове, никак не оформляясь во что-то целое. За годы своего затворничества я одичала, разучилась непринуждённо болтать со сверстниками. Мало того, теперь они казались мне старше и умнее, себя же я ощущала маленькой девочкой,