долго не ложились, стараясь утешить друг друга после ухода отца. Уже не первую утрату испытали они в семье, но другие случились, когда они были еще совсем молоды и страдать не умели. Мать их умерла вскоре после того, как они вылупились, и они едва ее помнили. Тогда невозможно еще было доподлинно осознать, как недоставало в их взрослении ее направляющей руки. Однокладник Эйвана, Меринт, ушел, когда они еще не достигли сознательного возраста. Они видели несчастья, постигшие другие семьи, и думали, что за время долгой болезни отца уже поняли, что будет означать его смерть. Но только теперь они осознали, что ничто не может подготовить к смерти.
Прекрасное утро, что тронуло сердце Эйвана, казалось почти насмешкой Селендре. Как могло солнце сиять на небе, когда отец ее мертв, а она скоро будет оторвана от всех, кого любила. Она оставила Эйнар спящей в спальной пещере и печально спустилась в кухню, чтобы накрыть к завтраку. Эймер уже хлопотала там над истощившимися припасами.
– Все ужасно запущено за время болезни вашего отца, ‘Чтен Сел. Но если вы все уезжаете, может, оно и к лучшему, была охота оставлять припасы для Беренды и этого ее мужа-задаваки.
Селендре бы устроить выговор служанке за такую развязную речь, но Эймер за долгую службу в семье была удостоена привилегий, так что Селендре даже и в голову не пришло ее одернуть. Хотя она могла бы без запинки повторить все правила относительно того, как следует держать прислугу на своем месте, она и не думала применять их к Эймер, которая поступила к Агорнинам, еще когда Бон Агорнин женился, и выхаживала всех драгонетов, пока они подрастали.
– Я отважусь предположить, что Сиятельный Даверак отворотил бы свою благородную морду от наших пресервов и копчений, если бы мы их запасли, – сказала она, выказав солидарность с Эймер и тем самым поощряя ее.
– Нестерпимо думать о том, что он завладеет нашим прекрасным жилищем.
Эймер захлопнула почти пустой буфет и повернулась к Селендре.
– Возьмете меня с собой в Бенанди? – спросила она.
Селендра поколебалась.
– Эйнар хотела, чтобы ты поехала с ней. У меня будет Пенн, знаешь ли, а у нее будет только Беренда.
– Мне очень жаль ‘Чтен Эйнар, и я бы очень хотела ей чем-то помочь, но мне теперь о себе подумать надо, – сказала Эймер. – Я уже старая и давно служу вашей семье, а до вас – семье вашей матери. Позвольте мне поехать в Бенанди.
Встретив такую решимость, Селендра не могла настаивать.
– Не знаю, разрешит ли Пенн. Я даже не знаю, может ли он себе это позволить. Так благородно с его стороны взять меня к себе в дом, и я не знаю, сможет ли он поддерживать еще и тебя. Эйнар же он не смог взять к себе. Я, конечно, попрошу его об этом, но обещать не могу.
– Я хорошо работаю, вы и сами знаете, а лишняя служанка – это не то же, что еще одна сестра.
– У него жена есть, – вспомнила Селендра. – Ее зовут Фелин. Я виделась с ней только на свадьбе, и то коротко, я совсем ее не знаю. У нее могут быть свои соображения,