скорой помощи пытался прощупать ее живот.
Недавно суд принял решение, что они могут изредка встречаться, под наблюдением. Пару недель назад сын позвонил, и она рассчитывала провести вместе с ним несколько часов перед Рождеством.
Я перешел через улицу.
– А куда вы едете? – спросил я ее.
Она озабоченно на меня поглядела.
– Скоро же Рождество! – последовал ответ.
Недостаток сна порой делает с нами странные вещи: на мгновение я впал в настоящую панику, прежде чем снова прийти в себя.
– Вообще, сейчас только сентябрь, – напомнил я ей.
– Я знаю, но мне хочется купить для Генри лучший подарок, а игрушки, которые дети больше всего хотят, вечно распродают первыми, поэтому надо успеть заранее.
Она ждала автобуса, который шел в большой торговый центр за городом, где был детский супермаркет. Вытащив из кошелька фотографию сына, она протянула ее мне.
– Но сейчас же очень рано, там еще закрыто, – сделал я еще одну попытку.
– Я хочу прийти первой, купить лучший подарок для него, – объяснила она.
Со стороны могло показаться забавным, что она стоит на остановке за 3 часа до открытия магазина, собираясь покупать подарок на Рождество, до которого еще 3 месяца, для своего восьмилетнего сына, которого не видела последние шесть лет. Я невольно представил себе, как он будет открывать рождественский подарок от матери, которой не помнит, не придавая этому никакого значения, в то время как для нее он – вся жизнь, единственное, что помогает ей держаться на плаву.
Вокруг нас сновали люди, торопясь начать свой день, безразличные ко всему. Она была просто женщиной средних лет, стоящей на остановке, решившей купить подарок для сына на Рождество. И одновременно живым символом трагедии, жертвой психического заболевания, разрушающего человеческую жизнь и откалывающего от нее часть за частью. Мысль о возможности наладить отношения с сыном была ее единственной надеждой.
Она спрятала фотографию обратно в сумку, помахала мне на прощание рукой и села в автобус.
Вторник, 30 сентября
Целых 2 месяца мы работаем врачами. Поверить не могу! Чтобы это отметить, отправляюсь к Труди под тем предлогом, что мне надо передать через нее бумаги мистеру Баттеруорту на подпись. Она заваривает мне чай, угощает печеньем, потом садится и начинает подпиливать ногти, игнорируя телефонные звонки, пока мы с ней беседуем.
– Итак, – спрашивает Труди, по обыкновению, в лоб, – как твои успехи в последнее время?
Я недоуменно пялюсь на нее.
– Ну, позавчера вызвали на остановку сердца, я вроде справился.
На самом деле это не совсем так. Я прятался за шторами, пока «настоящие врачи» пытались реанимировать пациента, но признаваться в этом что-то не хочется.
– Да нет же, дурачок, я не про то. Я про успехи, – она приподнимает одну бровь, – на любовном фронте.
Снова недоуменный взгляд. Она закатывает глаза.
– Тебе