пишу:
«Я не в обиде на судьбу –
Я видел Ельцина в гробу!»
Замолкли сладкие лады,
Басы набрали в рот воды.
У гармониста Прошки
В загашнике – ни крошки.
Братва ударила челом,
Братва уселась за столом
У гармониста Прошки,
В избе на курьей ножке.
Вино зелёное горчит,
Гармошка третий день молчит…
Печально и сторожко
В окошко смотрит Прошка.
Тяжёлый взгляд не отводя,
В сознание не приходя,
Побитым смотрит зверем:
Сосед построил терем!
Животрепещущий вопрос:
Сквозь воспалённый мозг пророс,
Пронял до жгучей боли:
«Себе построить что ли?..»
Братва ударила челом,
Народ сошёлся всем селом,
Народ возвёл для Прошки
Дворец на курьей ножке!
Ночь напролет – во всей красе –
На выхвалку плясали все!
И подустав немножко,
Скрипела курья ножка…
Как птица вольного полёта
Над суетой сует кружу,
Стучусь в Никитские ворота,
В Бульварное кольцо вхожу.
Иду на зарево столицы,
Туда, где в дождь, и снег, и сушь
Горят последние страницы
Второго тома «Мёртвых душ».
Не искупительны ни вздохи,
Ни запоздалая слеза –
Сгорает Божий дар эпохи
И мёртвый дым слепит глаза.
Спешу на зарево пожара
С водой спасительной в горсти.
Дымок с Никитского бульвара
Плывёт по Млечному пути.
Не потускнели дни
Славы отцовской.
«Боже, Царя храни!» –
Молвил Жуковский.
Гулко в груди стучит
Вещее слово,
Стройно и в лад звучит
Музыка Львова.
Гимну тому в ответ
Вторим поныне:
«Боже, храни от бед
Наши святыни!».
Не избалованный Родиной,
Не зацелованный сын,
Сыт я кутьёй и смородиной,
Русскими сказками сыт.
Сыт я молитвами отчими,
Верой в кержацкий завет,
Щедро тулупами волчьими
Ради Христа обогрет.
Там, где тайга непролазная
Хвойными иглами жжёт
Лихо живет Одноглазое –
Душу мою стережёт.
Там, за крутыми откосами,
За шеломянем еси
Время грядёт куликовское,
Звоны плывут по Руси.
Ни причащенья, ни пострига
Стражду по душу свою –
Стражду последнего подвига
В общем строю.
В Украине танцы,
Гопаки и гласы:
«Газовые сланцы!
Сланцевые газы!»
В зону интересов
Вашингтонских бесов
Для