в этой половине дома, а мы перейдём в другую, – выручив мужа, внятным голосом произнесла его супруга. – Хотя у нас всё немудрёно и незатейливо, но постель свежей простынёй сейчас застелю и милости просим…
– Простите! Если это удобно. Иного выхода у нас нет…
– Удобно, удобно. Ну что вы, мужчины, какие растерянные. Иван Иванович, – строго глянула на мужа, – ступай, помоги графа довести.
У вагона уже собралась толпа, потому как кондуктор успел по секрету шепнуть торговавшей семечками бабе, что тут едет сам Толстой.
Хотя Россия и считалась неграмотной страной, но пришли даже рабочие из железнодорожного депо. Кто посмелее – заглядывали в окошко, мечтая увидеть писателя, и всю жизнь потом этим хвалиться.
– Лев Николаевич, комната найдена, – пробравшись сквозь толпу в вагон, обратился к Толстому доктор. – Начальник станции любезно предоставил своё помещение.
– Благодарю вас, – коснулась руки Озолина дочь писателя.
Обмирая одновременно от счастья и горя, Озолин бережно подхватил под руки тяжело дышащего старика, и вместе с доктором осторожно повел его по вагонному коридору к выходу.
– На руках, на руках надо нести. Сам не дойдёт, – раздались голоса.
Рабочие подняли графа и аккуратно, стараясь не сделать больно, понесли к пристанционному домику.
Лев Николаевич, когда его поставили на ноги, внимательно оглядел невзрачное одноэтажное строение с низкими окнами и, неожиданно для себя перекрестившись, шагнул внутрь.
Тяжёлая деревянная дверь громко захлопнулась за ним.
Ранним утром 7 ноября Льва Николаевича Толстого не стало.
Просто и тихо ушёл из жизни великий писатель, умерев так, как мечтал жить – среди простых людей в бедном доме «станционного смотрителя».
«Как в данном случае вести себя? – получив письменный доклад о смерти Толстого, размышлял император. – С одной стороны его смерть – большая русская утрата. С другой – он отлучён от церкви и согласно православным канонам и традициям государственная власть не должна воздавать ему посмертные почести. Придётся выбрать компромисс: не принимать участия в гражданских похоронах, но и не препятствовать тем, кто придёт на погребение», – взяв ручку и макнув перо в чернильницу, поставил на докладе помету: «Душевно сожалею о кончине великого писателя, воплотившего во времена расцвета своего дарования в творениях своих родные образы одной из славнейших годин русской жизни. Господь Бог да будет ему милостивым Судиёй».
Позже императору доложили, что в похоронах приняли участие несколько тысяч человек – в основном студенческая молодёжь.
«Последний приют у Льва Николаевича уютный, – закурил государь, размышляя о смерти. – Зелёный летом холм в цветах у Ясной Поляны. Судьба сподобила умереть графа в избушке богом забытой станции. Это же надо… Но хотя умер в избушке, похоронен при большом скоплении народа. В основном – студенчества. Его антипод, отец Иоанн Кронштадский тоже похоронен при огромном