фалангой двигался по мосту.
Некогда, тому назад лет около тридцати, мосту уже случилось гореть. Огонь поглотил всю его северную половину, а южную часть спасла лишь брешь в рядах зданий, такая широкая, что искрам не пересечь. Ныне Пожар вновь остановился у этой бреши, силясь ее перепрыгнуть и, наконец, вырваться на нетронутые просторы Саутуарка. Пелены дыма зазмеились среди насаженных на пики с южной стороны голов изменников и цареубийц, точно пальцы, ищущие опоры.
И вот одно из высоких обветшавших строений посреди моста с оглушительным треском рухнуло. Половина обломков пала на проезжую часть моста, обратившуюся в адское жерло, вдоль коего не пройти ничему живому. Другая половина, дымясь, полетела в воду – в мешанину обугленных досок, принесенных течением сверху, да узлов с пожитками, брошенных в реку теми, кто был не в силах спасти имущество от огня иным, более деликатным манером. Останки Лондона будет прибивать к берегам в низовьях еще не один день.
В отчаянной попытке увернуться от падающих бревен одна из асраи едва не выпрыгнула из воды. Река по обе стороны моста кишела уэрри и барками, увозившими людей и людское добро в Вестминстер, или на тот берег, в Саутуарк, однако все взгляды были устремлены в сторону Сити, а на крохотные фигурки, скользившие в темных волнах и помогавшие лондонцам, чем могут, внимания не обращал никто. И в самом деле: чего стоят случайные фонтанчики брызг, гасящие угли да искры в воздухе, рядом с этаким ужасом?
Однако эти крошки, дочери реки, не могли устоять против зверя, устремившего всю силу в бушующее пекло на мосту. Да, Дракон являл собой весь Пожар целиком, от искр, скачущих у пристани Трех Журавлей, до языков пламени, упрямо тянувшихся на восток, против ветра, но всю свою злобу сосредоточил здесь, готовясь преодолеть оборону Лондонского моста и отыскать новую жертву на юге.
Но под его заревом, в бурлящих меж мостовых опор водах, собиралась еще одна сила.
Всякий, сумевший приблизиться к самым северным аркам, мог бы узреть истинное чудо. В высокой приливной воде показалось лицо – огромное, текучее, пенно-серое. Одна из опор, глубоко уходившая в мягкий речной ил, образовывала его рот, глазами же были два водоворота справа и слева за нею. Обломки с поверхности воды в этом месте исчезли, отчего черты лица обрели четкость и чистоту.
– Придите ко мне, дети мои, – раздался голос, столь низкий, что и не расслышишь.
И дивные обитатели вод откликнулись на зов Старого Батюшки. Прыгая, извиваясь, ртутью скользя меж бревен, досок и лодок вверх и вниз по течению, они собрались вокруг лика Темзы, словно огромная рыбья стая, принялись резвиться близ дощатых волноломов, защищавших каменные быки, и подняли кверху тучи брызг.
Соприкоснувшись с пеклом Пожара, брызги со злобным шипеньем обратились в пар. Конечно, обычной воде Дракона не остановить, но настоящая, невидимая глазу битва была куда более внушительна, и дети Темзы чувствовали это всею душой. Они были Батюшкой Темзой в той же мере, в какой листья есть дерево, на коем растут. Именно в них заключалась