в догадках, что за скрытый мотив мог им двигать.
– Ну да. Нет проблем.
– Нет, вправду спасибо. Из вас получился бы просто офигительный мозгоправ, детектив.
Майло рассмеялся:
– Иногда это тоже часть нашей работы, сэр.
После того как он повесил трубку, я впервые за несколько последних дней почувствовал себя человеком. На следующее утро уже сам позвонил ему в управление Западного дивизиона и предложил выпить по стаканчику.
Встретились мы в заведении под названием «У Анжелы», прямо через дорогу от полицейского управления Западного Лос-Анджелеса на бульваре Санта-Моника – кофешопе с прокуренным коктейль-баром в глубине, населенным группками крупных, важного вида мужчин. Я заметил, что практически никто из них не признал Майло, что показалось мне необычным. Я всегда считал, что после службы копы только и делают, что толкутся по барам, панибратствуя с кем ни попадя. Эти же люди выпивали так, будто это была какая-то серьезная работа, – торжественно и тихо.
У Майло и вправду имелись все задатки психотерапевта. Отхлебнув «Чивас» и откинувшись в кресле, он предоставил говорить мне. Больше никаких допросов. Детектив слушал, а я раскрывал ему душу.
Хотя под конец вечера он уже и сам разговорился.
В течение двух последующих недель мы с Майло выяснили, что у нас очень много общего. Мы были примерно одного возраста – он всего на десять месяцев старше – и оба родились в рабочих семьях в относительно небольших городках. Его отец был сталелитейщиком, мой – электромонтажником. Учился он тоже хорошо – с отличием закончил Государственный университет Пердью в Огайо, после чего получил степень магистра по литературе в Индианском университете в Блумингтоне. Перед тем как его призвали на срочную, собирался стать учителем. Два года во Вьетнаме каким-то образом превратили его в полицейского.
Впрочем, Майло отнюдь не считал, что эта работа идет как-то вразрез с его интеллектуальными устремлениями. Детективы-«убойщики», просветил он меня, – это самая интеллигентная часть любого полицейского департамента. Расследование убийства требует не грубой физической силы, а напряженной работы головой. Ветераны этого отдела зачастую нарушают правила и не носят оружия – зато карандаши и шариковые ручки у них чуть ли не в каждом кармане. Пистолет у Майло все-таки имелся, хотя, по его признанию, на самом-то деле он вполне мог без него обойтись.
– Это настоящие «белые воротнички», Алекс – куча бумажной работы, постоянное принятие решений, внимание к деталям.
Ему нравилось быть копом, нравилось ловить преступников. Иногда он подумывал, не попробовать ли заняться чем-нибудь другим, но так и не пришел к мысли, чем именно.
Нашлись у нас и другие общие интересы. Оба в свое время занимались боевыми искусствами. Майло прошел курсы самообороны – всего понемногу, еще в армии. Я начал заниматься фехтованием и карате еще в старших классах. Должную физическую форму мы оба давно безнадежно потеряли, но тешили себя мыслью, что всегда можем восстановиться – дайте только повод. Оба любили вкусно поесть, послушать хорошую музыку