рожок патронами.
Лекцию оборвал крупный волкодав, с лаем набросившийся на Оскара.
– Фу, Ероша, фу! – заорал на псину Острый, но волкодав не унимался.
Невесть откуда подскочил и виденный уже инспектором бородач со зверским лицом и фиолетовым крестом не груди. Он выхватил из-за пояса трехствольный пистолет и начал целить Оскару в лоб, торжествуя:
– Попался, дем! Счас я тебя сфотографирую.
Тем временем Ероша застеснялся своего зверства, заскулил, поднялся на задние лапы и попытался лизнуть Оскара в лицо. Волкодава оттащили, а Шувалов объяснил:
– За дема вас принял. Это потому, что землян редко видит. Теперь извиняется. А ты, Афанасий, остынь, ошибка вышла.
– Какая ошибка? У Ероши нюх, зря шерсть дыбить не станет, давай пальну на всякий случай.
– Нет.
– Как знаешь, Мишка, – бородач с неохотой убрал пистолет и буркнул: – Все равно ведь расстреляете.
– Не мешай, Афанасий.
Пока лейтенант препирался с бородачом, Острый трепал пса по загривку, а когда отпустил, сказал вслед потеплевшим голосом:
– Ероша нечистую силу за парсек чует. Красавец!
Экскурсия продолжилась, но блистать своими знаниями лейтенанту довелось не больше пяти минут. На этот раз их тормознул буддийский монах, тот самый, с бронзовой чернильницей на груди. Он опустился на колени перед старшиной и с поклоном протянул к нему ладони, на которых лежало заточенное лебединое перо.
На рык Острого, как из-под земли, появился дежурный с красной нарукавной повязкой.
– Почему посторонние в части? Что у тебя здесь за бардак, сержант!
Монаха увели, а гранитная физиономия Семена Острого запунцовела – засмущался старшина. Объяснять ситуацию пришлось Шувалову.
Оказалось, что монахи одного из дальних буддистских монастырей многие годы искали череп, который бы подошел для изготовления новой священной ритуальной чаши, габала. И недавно нашли этот череп. На плечах у старшины. Теперь монахи пытаются уговорить Острого завещать череп в пользу храма, а Острый от таких предложений почему-то всегда нервничает. Не готов он принять такую честь, да и авторитет старшины у солдат подрывают монахи своими притязаниями на голову их командира.
Пока Шувалов рассказывал, старшина решил то ли рвение проявить, то ли – а это быстрей всего – отвлечь внимание от досадной для него темы.
– В чем дело? Почему не стреляешь? Кто ведет огонь с такой кислой физиономией! – набросился он на упражнявшегося в стрельбе солдата – тройка экскурсантов как раз шла мимо тира.
С потупленной головой стоял солдат перед старшиной, а тот не унимался:
– В глаза мне смотри! Демову мать, да ты боишься ее! Цели испугался? А еще гала! Да что ты бормочешь, как попик перед апостолом. Смотри.
Острый отобрал у бойца трехствольный автомат, вскинул к плечу. В нише стояла цель – кукольной красоты молоденькая девушка