я Евгению.
– Ты можешь отказаться, – разрешил он мне. – Но… Космос, знаешь ли, огромен. Вломит – костей не соберешь.
И я встал и пошел.
– Мне только что сказали – вы были на Филиппинах, – сообщил мне Вася.
Не знаю, каким у него был голос раньше – но теперь и правда он стал хриплым. И тонким.
– Был, – подтвердил я. – Три года. И потом приезжал раз десять.
– Ну вот, – сказал он удовлетворенно и задумался.
А потом Вася вдруг стал очень серьезным – его рука, положенная мне на колено, пару раз дрогнула. От нее шло странное… пожалуй, прохладное, искрящее тепло.
Это невозможно объяснить, но, кажется, на террасе «Капитана Флинта» стало очень тихо. Я не хотел уходить в окружившую нас тишину, уходить с подушки рядом с этим человеком, мне здесь было спокойно. И еще – с ним почему-то не надо было поддерживать беседу. Можно было что-то говорить или слушать. А можно было молчать.
– Зачем? – спросил он наконец. Голова его была склонена, как у музыканта, настраивающего инструмент.
Я почему-то понял, что тут стоит ответить серьезно. Потому что это был не пустяковый вопрос.
– Это лишняя страна, – сказал я, подумав. – Можно и без нее. Ну вот без Франции или Китая нельзя, а тут… Возможно, ее зачем-то придумали. Поставили мюзикл, забыли убрать декорации. Актеры продолжают играть и петь. Возможно, теперь это параллельный мир. Где все почти как настоящее. Люди влюбляются почти всерьез. Убивают друг друга по ошибке. Ты там живешь – и для тебя нет ничего важнее Филиппин. Ты уезжаешь – и все забываешь. А твои тамошние друзья легко забывают тебя. Но страна нужна, чтобы… может быть, чтобы что-то понять…
И я замолчал, успев только подумать – ведь эти слова надо бы записать, их как будто говорит кто-то другой.
Вася кивал тяжелой головой с металлической щетиной – кивал в такт своим мыслям. Мы оба молчали.
– Я сейчас назову одну фамилию, – предупредил меня он наконец. – А вы сразу не отвечайте. Хорошо?
Помню, эта пауза в пару секунд показалась мне огромной.
– Редько-Тавровский, – сказал наконец Вася Странник. И впился глазами в мое лицо.
И тут…
Я начал лихорадочно перебирать в памяти множество имен из филиппинского прошлого: посольство, торгпредство, культурный центр, «Аэрофлот».
Не было там при мне никакого Редько-Тавровского.
Но он был. Эту фамилию я знал. И она действительно была связана с Филиппинами.
Пауза стала невозможной. А этот человек с глазами, скрытыми за стеклами очков, кажется, понимал все, что со мной происходит, – и кивал, и кивал.
– А не надо спешить, – наконец сообщил он мне. – Оно само придет. Тогда напишете мне. Да, и вот еще…
В моей руке оказалась пластмассовая коробочка с диском. Нет, с двумя дисками.
Тяжелая рука Васи Странника освободила мое колено. Я мог уйти.
Это произошло уже в Москве.
Редько-Тавровский. Если я не встречал в Маниле такого