любимая? – последнее слово выплюнул ей в лицо, с пренебрежением, словно ругательство. Она губы дрожавшие закусила, но не издала ни звука. Мне так хотелось услышать хоть что-то, способное остудить вулкан внутри меня, но вместе с тем голос ее противен был. – Молчишь? – склонился к ней ближе. – Молчишь. Правильно.
Схватил ее за подбородок, крепко сжав пальцами, не давая отвернуться. Таня охнула, дернулась, но вырваться не смогла. Куда ей! Она маленькая, слабая, а я… я зверь. Тьма поднималась из глубины, ломая во мне остатки человеческого. Руку на горло спустил, жал, еле-еле на одну сотую своих сил, чувствуя, как бешено кровь у нее в венах пульсирует
– Если бы ты знала, как мне хочется сжать сильнее, до хруста, – задумчиво проговорил, поглаживая большим пальцем гладкую кожу.
Таня в каменное изваяние превратилась, лишь ртом воздух хватала, не в силах взгляда отвести.
– Может, волей своей наказать? Так, что б мозги закипели?
– Не… – чуть слышно просипела, но тут же осеклась, когда нервно плечом дернул.
Молчи, дрянь, молчи, любое твое слово лишь усугубит ситуацию.
– Или, если ты так любишь на чужих х** скакать, мне тебя стае отдать? Отвезти в Синеборье, кинуть в подвальную камеру и объявить день открытых дверей. Думаю, много желающих соберется, чтобы попробовать ту, которую их альфа так сильно любит… любил. – Она дернулась, как от удара. – Хм, а может, самому тебя напоследок отодрать по полной? – рукой в ее растрепанные волосы зарылся и сдавил, оттягивая голову назад.
Таня со стоном склонилась, слезы уже градом по щекам бежали, а мне хотелось сделать ей еще больнее, чтобы почувствовала, какого это – когда подыхаешь. Платье за подол рванул, с треском ткань раздирая. Белья на ней нет – не успела найти в той берлоге, из которой ее вытащил. Вид голого тела, которое должно было принадлежать только мне, до бешенства довело.
– Сука, – процедил сквозь зубы с такой ненавистью, что самого дрожь пробрала.
Таня вывернулась из моих рук маленькой гибкой змейкой и в сторону метнулась, надеясь вырваться, сбежать. Только зверь свою жертву не отпустит. Рванув следом, настиг в два шага, к стене толкнул и сверху навалился. Несмотря на жалкое сопротивление, руки ее сжал в одной ладони, сильно в стену припечатав, а второй рукой за талию узенькую схватился. Она вырывалась, в полнейшей тишине, еще больше зверя раззадоривая, крутилась, брыкалась. Но бесполезно все. Колено между ног просунул, не давая свести их, и пальцами грубо внутрь проник. Горячо, влажно, и член в брюках моментально напрягся, захотелось отыметь ее прямо здесь, сейчас, у стены, чтобы знала, кому принадлежит.
– Нравится? – с издевкой, зло, жестоко.
Тут она замерла, заревела, сдалась обессилено. А у меня в груди кольнуло, больно, ядовито, от осознания собственного сволочизма. Веду себя как м*дак, злой, безумный, ревнивый м*дак, который даже отреагировать достойно не может, превращаясь в жестокого отморозка. Твою мать.
Склонился к ней ближе, к самому уху и пошептал:
– Не переживай,