в будке сама сидела в маловатом для неё тельнике и в руке у неё был желтый мегафон, сквозь который она заунывно напоминала, что сейчас катер причалит.
Получилось так, что на пристани вышел я один. Перед глазами слева от будки торчали прибитые к перилам рейки, задранные стрелками вверх, потому как берег нависал над пристанью примерно с высоты метров пятнадцати. Пристань с большой землей была скреплена тоже сине-белыми сходнями, лестницами с перилами и наклеенными на перила объявлениями. Я прочитал только одно. Городу Чкаловску требовался почтальон с собственным мотоциклом для развозки посылок по району. Больше про Чкаловск не было ни слова, ни стрелки-указателя.
Путешествие по сходням вверх – это разговор отдельный и в моё описание не влезет ни по эмоциям, ни по размеру. Наверху не было никого и ничего кроме леса километров в трех, лога глубиной в рост дяди Стёпы-милиционера. Лог был цветаст настоящим разноцветочным благоухающим ковром. В него спускалась протоптанная тропинка, затушевывалась травами на дне и выныривала на поверхность, которую только сам Создатель мог так разрисовать колокольчиками, подсолнухами и похожими на летний снег густыми зарослями ромашки.
Катер внизу свистнул как маленькая птичка, тетка что-то важное проорала в мегафон и стало тихо. Молчаливо, как на поминках, когда ещё никто не выпил за упокой души. Я огляделся и метрах в ста от себя засек пацана с велосипедом, у которого колёс не было либо натурально, либо они утонули в цветах. Пацан стоял не шевелясь и был похож на гипсовый памятник пацану с волжского берега.
Я продрался сквозь живой букет колокольчиков и понял, что колеса у велосипеда есть, а пацан не гипсовый, а вполне живой, хоть и неподвижный.
– А где тут Чкаловск? – дернул я за штанину велосипедиста. – Может, подбросишь на велике?
Мальчик повернул ко мне только лицо и, окая по-волжски, протяжно и лениво как гудок пароходика пропел:
– Чика-лооовск? Так он тута близехо-то, Чи-ка-лооовск! Он туда ты иди, ото ж и доо-йти-то пустяшно дело-о!
И при этом он перехватил велосипед другой рукой, а свободную протянул, растопырив пальцы, прямо на лес.
– Он чего, в лесу стоит, Чкаловск? – удивился я.
– Сам ты в лесу стоишь. – обиделся пацан. – Чи-ка-лооовск, он жо он оноо где, позалесо-оом зараз.. Я бы довез на рамке, да жду «ракету». Брат идет рыбу глушить. Не могу, стало-оо быть.
И я пошел через ромашковое поле на лес, за которым сокрыт городок, родивший неповторимого летчика всех времен и народов.
Добрел я до Чкаловска часов через семь, ближе к вечеру, поскольку юный велосипедист, видимо, пошутил. Или, может, я ему не понравился просьбой подбросить до города на рамке, а велосипед было жаль перегружать дополнительным туловищем.
В городке я удачно переночевал в десятикомнатной гостинице всего за 50 копеек, а с утра до обеда с помощью чуть ли ни всего местного начальства, уважающего прессу по партийной установке, сделал всё, зачем приплыл.