осторожно переехала испорченную корнями полосу дороги, и мы поползли дальше, на скорости, не превышающей четыре мили в час. Среди густых зарослей морского винограда и рододендронов изредка проглядывали фикусы-душители. Дорогу окутывал густой сумрак. Мы ничего не могли разглядеть ни впереди, ни по бокам. Небо исчезло, если не считать редкого синего пятнышка или падающего на дорогу лучика. И мы видели пробивающиеся через трещины в гудроне пучки меч-травы и жесткие, словно вощеные, стебли лиродревесника.
Начала зудеть рука. Правая. Машинально я потянулся, чтобы почесать ее, но, как и обычно, почесал только ребра, прикосновение к которым все еще вызывало боль. Одновременно зуд появился и в левой половине головы. Почесать голову я мог, что и сделал.
– Папуля?
– Все хорошо. Чего ты остановилась?
– Потому что… мне не очень-то хорошо.
И тут я заметил, как переменилось ее лицо. Стало почти таким же белым, как цинковые белила на носу.
– Илзе? Что такое?
– Желудок. У меня появляются серьезные вопросы к салату с тунцом, который я съела на ленч. – Она кисло улыбнулась. – И еще я думаю, каким образом мне удастся вывезти нас отсюда.
Она задала хороший вопрос. Заросли морского винограда надвинулись с боков, а кроны пальм, закрывавшие небо, опустились ниже. Я вдруг ощутил запах окружающих нас джунглей, липкий аромат, который, казалось, оживал в горле. И почему нет? Его источали живые растения. Они поджимали нас с обеих сторон. И сверху.
– Папа?
Зуд усилился. Он казался мне красным, а вонь в носу и горле – зеленой. Такой зуд возникает, если ты залипаешь в долине, залипаешь в малине.
– Папуля, ты извини, но я чувствую, что меня сейчас вырвет.
Не в долине и не в малине, мы сидели в машине, Илзе открыла дверцу машины, высунулась наружу, держась за руль одной рукой, а потом я услышал, как ее вывернуло.
Красная пелена перед правым глазом спала, и я подумал: «Я могу это сделать. Я могу это сделать. Я просто должен взять себя в руки».
Я открыл свою дверцу – для этого пришлось дотянуться до ручки левой рукой – и выбрался на дорогу. Выбираясь, я крепко держался за верх дверцы, чтобы не рухнуть в полный рост, лицом вниз, на заросли морского винограда и переплетенные ветви баньяна с наполовину вылезшими из земли корнями. Я ощущал зуд во всем теле. Листья и ветки находились так близко от борта автомобиля, что цепляли меня, пока я продвигался к переднему бамперу. Половина того, что я видел перед собой
(К РАСНОЕ)
казалась кроваво-алой, я почувствовал (мог бы в этом поклясться), как запястье правой руки задело о шершавый ствол сосны, подумал: «Я могу это сделать, я ДОЛЖЕН это сделать», – услышав, как Илзе выворачивает вновь. Я понимал, что на узкой дороге гораздо жарче, чем должно быть, даже с зеленой крышей над головой. Мне хватило здравомыслия, чтобы задаться вопросом, а о чем мы, собственно думали, отправляясь в поездку по этой дороге. Но, разумеется, тогда эта авантюра воспринималась