на свидания, я легко могла бы войти в число популярных девушек. Но я не хотела и пытаться. Принужденные разговоры утомляли меня, и у меня не было ничего общего с другими учениками. Я любила сидеть в одиночестве и читать. Я знала, что это вызывает у моих родителей бессонницу и головную боль. Я представляла, как они шепчут друг другу в темноте: «Ей нужны друзья». Я уже давным-давно не разговаривала с ровесниками, полагая, что все предпочитают вести себя так, словно меня не существует. Но сейчас передо мной были две девушки – живые, настоящие девушки, – которые хотели подружиться со мной.
Прежде чем я успела ответить, вмешалась Джемма:
– Ух ты, а я и не знала. Прикинь, ты выглядишь совсем по-нью-йоркски. Как в черно-белом кино, мне так нравится, и волосы у тебя прямые и светлые, всегда хотела себе такой платиновый оттенок… И при этом ты из Техаса? У тебя даже акцента нету, ты и гласные не растягиваешь – ты можешь сказать «ла-а-адно»? – Она говорила быстро и певуче, я едва успевала следить за смыслом ее речи. Ей нравилось быть в центре внимания, быть вожаком стаи.
Я улыбнулась.
– Мне нравится Нью-Йорк, – сказала я, определившись, на какой вопрос отвечать первым. Обе собеседницы смотрели на меня. – Когда я была младше, мы часто ездили в Новую Англию. Мои родители родом из Массачусетса, ну и я тоже решила… сменить на какое-то время место жительства. И пообщаться с вами, ла-а-адно?
Обе засмеялись. Я не упомянула истинную причину, потому что в этом не было смысла. Это не то, что следует объяснять за банкой пива тем, с кем едва успела познакомиться.
Следующий час мы сидели втроем и разговаривали о том, какие направления обучения выбрали основными для себя: у Руби это была история искусств, а у Джеммы – театр. Они спросили, определилась ли я, и я ответила, что выбрала английский язык для подготовки к обучению на юриста. Мы обсудили то, каким уютным кажется кампус ранней осенью, потом Руби спросила, не хочу ли я в эти выходные прогуляться с ними в яблоневые сады. Я ощутила некоторые колебания со стороны Джеммы, но проигнорировала ее слегка недовольную гримасу и ответила:
– С радостью.
После третьей банки пива все стало каким-то расплывчатым. Я помню, как оценивала про себя Джемму и Руби, спрашивая себя, смогут ли они стать для меня близкими подругами. Меня удивляло, как легко оказалось понравиться им. Я сосредоточилась на том, чтобы быть нормальной и милой. Я целый день могла изображать милую студентку. Говорить приятные вещи, смеяться в нужные моменты, рассуждать о правильных вещах. Я не хотела заходить слишком далеко в эту сторону, но не хотела и быть скучной, поэтому изо всех сил старалась быть в меру общительной.
Джемма была слишком экзальтированной, ее театральная манера общения утомляла, но Руби была идеальной. Она поддерживала беседу, интересовалась всеми подробностями того, о чем мы говорили. Руби нравилась мне – она должна была подойти мне в друзья. Я знала, что мне следует стать более общительной и открытой, больше похожей на Руби, если я хочу прочной и долгой дружбы.
Я была не единственной,