все придирки переносите завидной невозмутимостью и неизменно добрым взглядом.
– А все потому, что ты сам позволяешь себя обижать!– вдруг вспыльчиво заявляет Чаго.
Старик бросает на малыша изумленный взгляд, потом негромко смеется.
– Я не в обиде, – миролюбиво произносит он. – Это лишь реакция на их собственные страхи.
Малыш надувается, предпочитая отвернуться. Старик со всеми говорит прямо и честно. Почему же его не любят?!
Неприятный разговор вскоре забывается. Работа течет своим чередом. Опять солнце припекает кожу. Собирая листья, Чаго обливается потом, переходя от одного куста к другому.
Недалеко проходит охранник, останавливаясь в конце ряда. Чаго следит за ним исподлобья. Грузному охраннику гораздо тяжелее: он расхаживает по такой жаре в сапогах, таская на себе громоздкое оружие.
Небо плавится, поднимая на воздушных потоках одинокого хищника. Из джунглей доносится звук сломленной ветки. Громко и тревожно вскрикивает неизвестная птица у кромки леса. Очнувшись от знойной одури, охранник быстро шагает туда, на ходу снимая с плеча автомат.
Чаго поправляет сползающую набок соломенную шляпу и продолжает монотонный труд. Руки сами делают дело, а в голове бродят разные дерзкие мысли. Восторг сменяется сомнениями.
«Может, старик врет? И океан на самом деле не такой прекрасный?» – закрадывается подозрение. Слишком много всякой всячины понарассказывал. Чаго не знает. Он еще долго думает над услышанным, пока работает в поле, собирая кокаиновые листочки.
Вечером, маневрируя с полной тарелкой меж работников, Чаго разыскивает старика.
– Если океан так прекрасен, зачем ты покинул его и пришел сюда? – поспешно спрашивает Чаго, подсаживаясь к нему. В голосе слышится тревога.
Сегодня старик выглядит утомленным больше обычного. Сидя на земле, он сосредоточенно ест. Вместо ложки использует кусок кукурузной лепешки, ловко поддевая им тушеные овощи и отправляя в рот. Затем долго жует. Чаго это обстоятельство смешит. Наполовину разваренные овощи и без того мгновенно тают во рту. Старик делает вид, что не замечает его, посматривая по сторонам спокойным взглядом, полным отчуждения от забот и хлопотности окружающего мира.
– Стар я и слаб, – наконец откликается старик, – не могу рвать жилы, как прежде… а собирать листья каждый может. Старости никому не избежать, – прибавляет он с сожалением.
– А как ты рвал жилы? – не понимает Чаго, внимательно присматриваясь к его высохшим рукам.
– Как-нибудь потом расскажу, – бормочет старик.
– Потом ты забудешь, – Чаго нетерпеливо дергает за рукав.
Старик глядит на него искоса.
– Ешь. Не то простынет, – сокрушенно вздыхает он, разжевывая последний кусок.
Чаго покорно замолкает. Молча поев, все поднимаются и отправляются в барак на ночевку. Сборщики засыпают под приглушенный шум из строения, по виду напоминающего ангар. Там приступает к работе ночная смена. Все собранные листочки переминаются