он о прошлом позабыл:
В объятья Питера попал.
Свобода парня закрутила,
Да город хороводил бал,
И жизнь казалась очень мила.
Он волочился очень шумно.
И вёл себя довольно неразумно,
Пока попойки не достали
И блеск они не потеряли.
ХХХ
"Кто был студентом – знает младость,
Кто был солдатом – знает жизнь", -
Пусть в тех словах и правды малость,
Но это тоже наша жизнь.
Забавам юности лениво придаваясь,
Теперь в них сильно сомневаясь,
Он, темпераментный и страстный,
Стал тяготиться сим занятьем.
Но этот случай в общем частный:
Не наделен был этим счастьем.
Уж с женщиной скучал тихонько он,
И взгляд прелестнейших мадонн
В нём вызывал тоску глухую,
И даже злобу, в общем-то, простую.
ХХХI
И глупой юности прелестные черты,
Хоть искренние, нежные, живые,
Что так бывают нам милы,
Черты те стали для него чужие.
И не торчал уж ночи на скамейках
И не сидел до утра на ступеньках,
Он перезрел для сих занятий,
Как перезреет ранний плод,
Румяный и весьма занятный,
Но червем пожираем тот:
Червём всегдашнего сомненья.
Синдром: тягчайшее безделье.
Не разбираясь в жизни сильно,
Он жил на свете, впрочем, мирно.
ХХХII
Ну, точно ж вы уже решили,
Что это я? Что мой портрет? 12
Избавьте! Вы не поспешили?
Ведь до него мне дела нет.
Тут отведу все подозренья,
Вам покажу и в этом рвенье,
Как Пушкин сделал так давно,
Что и забыть немудрено.
Но всё ж добавлю лишь одно,
Хоть это может и смешно:
Когда студентом я бывал,
Я много время отдавал
Не книгам – личикам прекрасным,
Глупышкам редкостным, ужасным.
ХХХIII
Тогда ценил веселья плеск,
Живой характер, волос тёмный,
Прекрасных глазок жадный блеск
И разговор ленивый, томный.
Любил и глупость даже я,
Сносила всё душа моя.
Срывал ночные поцелуи,
Ценил подлунные амуры
И, убивая время всуе,
Любил наивность, шуры-муры.
Ввернул б зефира лёгкий бег,
Да вот беда – не выношу я нег,
И мне писать трудней в сто раз,
Хоть был и у меня когда-то час.
ХХХIV
Быть может, я тогда любил?
Нам это не узнать.
И скольким глазкам грубо льстил?
Мне было свойственно играть,
Безумством скучным всех пугать,
И долго про себя ж себя ругать.
Но кровь холодная шипела,
Как недозрелое вино,
И пена винная летела,
Но не смиряла кровь оно,
А мой характер многих уж пленял,
А волю я себе давал,
Чужие слёзы проливал,
И так, помалу, остывал.
ХХХV
Аркадий