рече человечьим голосом: «Что, мол, Михайла Иваныч, лесной паныч, тварь божья, тож, небось, жить-то хошь?» – и не дрогнул, родимый ты мой батюшко, не пустилси бежать-то взапуски от зверюги от ентого лютого! – Чуриха сызнова окрестится. – И вот так он рече, а зверь-то – ну ровнёшенько человек! – постоял-постоял, развернулси – да в лес, тольки его и видели! – старуха руками-то эдак разведёт – и вдруг, что молодка, хохотнёт – да так и заканчивает: – Вот и всё словечко, как волк словил овечку да в лес и уволок!.. – и уж сколько ты после не проси ей повторить ту сказку – и упросом не упросишь!
– Вот кабы батюшка… – И тшш-шш-шш… И пошто Катюшке баушка Чуриха не велит баять байки про родимого батюшка? Табу, ишь, на батюшке… никшни́…
А батюшку-то свово Катюшка уж как пужалась-боялась! Хошь тот и случа́ем каким случался на ейной дороженьке – всё одно пужалась!
Вот идут они с тётками – что такое: девчонку за спину и загородят, заслонят собою, точно птаху малую, – большущие ломовые лошади! Катя-то тихо-о-охонько так из-за спины той могучей и выглянет – а сама-то за подол за тёткин держится! – вот выглянет, да глазёнки-то и зажмурит: отец!!! Ой, мамушки родные! Стоит девчончишка, трясётся трясуном: не слышит-то, не видит ничегошеньки! А после обернётся ро-о-обко так – да и то уж отойдут порядочно, – а отец-то, батюшка, глянь-ка, будто и не страшен вовсе издали-то: так, головка тыковкой, спина сутулая, деревяшка какая в руках… идёт-шатается…
Про отца баушке Лукерье ни-ни! И Катюшке накажут строго-настрого тётушки пугливые: дескать, про то, что отца-то встренули, – про то молчок, зубья на крючок! Тшш-шш…
– Вот кабы…
– «Кабы»! Кабы быка бы, да за рога, да на гору – да нейдёт бык…
– А грядёт гроза!.. – и зарделась, розово-зорюшка! – Мне б на гору!.. – Ступай на гребень-гребешок… гребень-гребешок… Петя-петушок…И взор долу… ой…
Катюшке-то слова снятся! Бывало, промолвит: а мне, мол, нонече словцо привиделось! – и молчит молчком, волосики на пальчик накручивает. Помолчит-помолчит – да не утерпит: бе-е-еленькое такое, ма-а-ахонькое (это слово-то!)! Ну Катьша!
Тётки ей: как это, дескать, слова – разъясни-растолкуй, ишь, удумала что! А Катя-то наша знай шары выпучит, да помалкивает себе молчком, очумелая: тш-шш-шш…
Тётки в другой раз приступом приступают: нешто снятся слова-то? – снятся, снятся, вот ей-богу, снятся! И захлопнет рот ладошкой, лапушка… словцо, ишь, утаивает…
Что такое? Снились-снились – да явью-то и явились: сами на бумагу, словеса-то мудренистые Катюшенькины, и запросились! На бума-а-агу… агу… агу… агу-у-ушеньки!.. Ровно бусинки ниточку-то, сцепочку-то, перетёрли: терпели-терпели – да и перетёрли! – и россыпью, и россыпью прыснули: иные-то и не словишь – ишь, закатились, по щелям, шельмы, затаились! Ну а что не укатилось-сохранилось – то на бумагу наша головушка и выписала, – а как выписать-то выписала, полной грудушкой-то и вздохнула-выдохнула – и точно пусто