через несколько минут вошла служанка с подносом. Это была уже не Шеллия, а другая девушка, но одета она была в такое же платье с передником и косынкой. Парень очень удивился этому обстоятельству: на его родине рабы и рабыни работали в чём угодно, что у них было. А здесь же слуги носили одинаковую форму, всё выглядело ухоженно, и, не зная, можно было спутать уборщицу с какой-нибудь посетительницей среднего достатка.
– Вы чего так смотрите? – застенчиво улыбнулась, как улыбаются простолюдинки, служанка, поймав на себе взгляд мужа госпожи.
– Да так, – Брайдс замялся, – меня удивило то, что у вас у всех одинаковые платья. Вы и работаете в этом?
– Ой, что вы! – рассмеялась служанка. – Это парадное. Но в остальном вы правы – мы носим одинаковую форму одежды.
– Но зачем? – недоумевал Мальхарский телохранитель. – Зачем лишние расходы казне? Ведь одежда тоже треплется, а значит, её нужно чинить, менять, и это для многих людей. У нас в Мальхаре рабы ходят, в чём хотят, и не волнуются по поводу формы!
– Да что вы говорите! – покачала головой девушка. – Внешний вид прислуги – вид всего дворца. Согласитесь, гостю приятнее глядеть, когда всё аккуратно, вычищено. А если у кого одёжи хорошей нет? Выставлять напоказ замарашку? Нет, сударь, это будет ох как некрасиво! Ой, да что это я! Заболтала вас, простите. – Служанка, спохватившись, поставила поднос на прикроватный столик. – Ешьте на здоровье! А я покину вас.
И, поклонившись, удалилась из спальни, оставив Брайдса наедине с едой. Взглянув на это великолепие, он чуть слюной не захлебнулся: перед ним на фарфоровых тарелках лежали несколько видов овощных салатов и кусок жареной рыбы с дольками лимона и кедровыми орехами. Сев поближе к краю кровати, новоиспечённый жених по-восточному скрестил ноги и, пренебрегая выложенными на подносе ложками, вилками и ножами разных видов, начал есть руками, как обычно делал у себя в Мальхаре.
Граф Мальхарский не особенно баловал своего телохранителя, несмотря на всю симпатию к любимому рабу. Брайдс не пробовал никогда таких яств, что сейчас поглощал, сидя на непривычно мягкой кровати. Господин Агат считал, что телохранители не должны знать излишеств в еде, так как это портит фигуру и отражается на физических данных. А роскошь и мягкие постели притупляют бдительность солдата.
В комнату вошла Экливена. Она была немного задумчива и расстроена. Девушка безразлично, как на существо, на которое не стоит обращать много внимания, глянула на супруга и села на стул, стоявший рядом с кроватью. Брайдс заметил её и поднял голову, ожидая, что девушка сейчас что-то скажет. Та сидела, надувшись, недовольно глядя на него.
– Что-то не так? – удивился парень.
– Ничего! – резко ответила Экливена и добавила, столь же жёстко: – Ешь, давай, а то скоро ещё чай принесут.
Брайдс почему-то обиделся. Он не привык к такой жёсткости со стороны женщин, но в Димелиссе были другие понятия о правах прекрасной половины человечества. Однако бывший телохранитель не стал возражать: ему хотелось