Они были намного выше обычных людей, выглядели очень молодо, и каждый был занят самим собой. Друг с другом они не общались, просто сидели в тишине. Кто-то читал книгу, кто-то играл на музыкальном инструменте, кто-то делал записи в блокнот, кто-то ходил с сачком и нехотя ловил бабочек. Лица богов действительно производили тягостное впечатление. От них веяло тоской, отчужденностью, неудовлетворенностью то ли собой, то ли тем, что их окружало. Они явно чувствовали себя в тюрьме. Им не хватало воздуха, не хватало свободы. Кроме того, было видно, что им опостылело общество друг друга. Они огрызались, отвечали на самые невинные вопросы крайне лаконично, зачастую грубо. Алекс подумала: «Если они так ненавидят друг друга, как же они играют спектакли? Да еще и так успешно, если верить словам Таддеуса». Еще она подумала, что, видимо, то же ожидает и людей, если они действительно обретут когда-нибудь бессмертие. Они станут нервными, злыми, им все опостылеет, одни и те же лица быстро примелькаются. В итоге им всем станет до безумия тошно бесконечно жить на Земле.
Она решила не привлекать внимания и прошла дальше. Больше чем за час Алекс обошла всю территорию реабилитационного центра, убедившись, что он был достаточно большим – распластался на несколько гектаров земли, основную часть которой занимал огромный парк с уникальным дендрарием, а еще там были красивый, чистый, поросший нимфеями пруд, цветники, примерно двадцать коттеджей, столовая и большой научно-исследовательский комплекс. В ограде она обнаружила еще несколько калиток, которые, к ее нескрываемому удивлению, были тоже открыты. Она собственными глазами видела, как на территорию заходили посторонние люди, которые, судя по их собственным словам, просто хотели сократить путь до дома, находившегося по другую сторону парка. Значит, все эти разговоры о строгой охране и чрезвычайных мерах были мифом. Никто по большому счету богов не охранял. Возможно, за ними следили посредством камер, приглядывали за теми, кто приходил и уходил, но то, что в центре никто никого насильно не держал и никому не возбранялось посещать постояльцев, было бесспорным фактом.
За одной из калиток она заметила большую эстраду, на которой собрались около десяти богов, репетировавших сцену из спектакля, который предстояло играть сегодня вечером. Это был «Царь Эдип» Софокла. Как раз тот момент, когда Эдип ослепляет себя. Один из богов, красивый, белокурый, в белом хитоне, залитом алой краской, имитирующей кровь, играл Эдипа, остальные изображали жителей Фив. Они стонали от боли, причиняемой чумными язвами, проклинали царя. Судя по диалогам и построению сцен, Алекс поняла, что спектакль представлял собой оригинальный синтез мифов об Эдипе, Алфемене и самой трагедии Софокла. Она досмотрела сцену до конца, послушала замечания режиссера, судя по всему настоящего профессионала, заставшего последние годы того, великого театра, даже – Алекс уловила долетавшие до нее слова – игравшего