Саймон вставить слово о спасении сада и убедить дедушку, что Питер им не грозит.
– Месяц.
На этом разговор был кончен. Саймон был расстроен, в особенности же тем, что его рассказ дедушка даже не пожелал слушать. Теперь ещё и на улице нельзя показываться целый месяц. На глаза наворачивались слёзы, но он старался сдержать их.
В таком настроении мальчик ушёл наверх к себе в комнату.
Глава 2 Два незнакомца
Мальчик сел на кровать и стал медленно окидывать взглядом полупустую комнату. Ничто не могло его сейчас занять. Саймон посмотрел на пошатывающуюся табуретку с короткими ножками, которую давно уже собирался починить, но ему и сейчас было не до неё; на свои старые и забытые наброски рисунков, оставшиеся здесь ещё с прошлого года; на три тома дедушкиных книг, сложенных на письменном столе.
Вздохнув, Саймон решил подойти к своему маленькому круглому окну, почти на треть заслонённому зарослями девичьего винограда, но через которое он всё же смог увидеть детей, весело играющих в саду перед соседним домом рядом с большим деревом. Саймон не мог угадать их игру: они то бегали, то залезали на дерево, то смеялись, то прыгали, то вертелись вокруг себя, – всё это было для Саймона недосягаемым, но таким тёплым, что невольно заставило его улыбнуться.
Но и они ненадолго смогли занять его. Мальчик отошёл от окна и кинул взгляд на кучку мятых листков – его тщетные попытки писательства.
«Может, попробовать ещё?» – думал он, усаживаясь за стол. Ему почудилось, словно к нему пришло вдохновение, и сейчас самое время снова попытаться начать свою книгу – нужно только собраться с мыслями.
«Правильно, что делать ещё целый месяц дома? – размышлял он. – Но что писать?»
Все представления его были мутными, неясными, никак не удавалось представить себе хоть одну чёткую картинку – сплошной беспросветный туман. Мальчик успел окончательно расстроится и думал, что сама судьба мешает ему осуществить мечту, точно говоря ему: «Не сейчас». И так каждый раз.
Почти полчаса Саймон просидел за столом, не написав ни строчки, и только не переставая постукивал пальцами по деревянной поверхности стола и щёлкая ручкой. Саймон упорно пытался воссоздать в мыслях хотя бы общие, едва уловимые намётки сюжета, отчего голова у него просто ходила кругом, а измученная от бесконечного щёлканья авторучка буквально валилась из рук.
Пальцы его стали стучать более вяло, а вскоре перестали совсем. Это были действительно долгие и мучительные раздумья, что, пожалуй, теперь Саймону лучше не собраться с мыслями, а отдохнуть от них.
Для него лучшим отдыхом от навязчивых мыслей было наблюдение за посетителями, выбирающими книги. Ничего более занимательного сейчас он придумать не мог.
Мальчик вышел из своей комнаты на балкон лестницы, который находился почти у самых дверей его комнаты, опёрся рукой на перила и стал наблюдать.
Уже знакомая ему Луиза Браун с жадностью копалась в книгах, полностью