дома. Вельможе надо бы скрыться, и – какой стыд! – никто его не замечает, никто не желает помочь. Из промчавшейся кареты выглянуло бледное лицо королевы Марии Антуанетты в обрамлении черных волос с проседью. На него сыплется французская речь и немецкая брань.
– Простите, я не нарочно! – воскликнул несчастный вельможа.
На это голова королевы высунулась из окна уже удаляющейся кареты и плюнула. «Плюющаяся голова королевы», – подумал Тавельн. Поистине, не с ума ли он сошел, видя собственными глазами голову без тела? Очевидно, это явление было намеком на месяц и день рождения господина Тавельна, совпадающий с трагическим событием во Франции, а именно с обезглавливанием вышеупомянутой особы.
Происходящее сводило с ума, так как казалось неким знаком свыше. Но, к счастью, сон начал растворяться, и можно было даже ожидать скорого пробуждения. Небо расступилось, и сияние, проникшее сквозь сумрак видения, охватило вельможу. Через мгновение он открыл глаза, но не в постели, а в маленькой камере, вернее, даже каменном мешке с еле виднеющейся в потолке прорезью окна. Он стоял перед столом, за которым величественно восседало уже знакомое ему лицо. Возмущенный наглостью маркиза де Конна, Тавельн шагнул было к нему, но тут же обнаружил, что руки и ноги его скованы кандалами.
– Происхождение? – раздался по другую сторону стола знакомый голос бурмистра.
– Простите? – растерялся Тавельн.
– Вспоминайте, ваше величество! – отозвался маркиз. – Все уж готово для вашей казни, а вы капризничаете! Ну же, где родились? Отвечайте толком! Надо же нам закончить строки вашей всемилостивейшей биографии верным отчетом.
– Казни?!!
Тавельн чуть не заплакал. Он закрыл глаза ладонями и захлюпал. Нервы его были окончательно расстроены. Кто-то потянул его за руку. Тавельн сопротивлялся, он не хотел открывать лицо и еще больше сокрушался собственным бессилием.
– Да что с вами, барин?!
Голос, раздавшийся над головой, был голосом слуги Ваньки. Тавельн выглянул из-под руки и перед ним совершенно отчетливо возник образ его дворового.
– Ванька!
Тавельн был дома, в постели! Он живо вскочил, принял вид, достойный хозяина, и мрачно приказал принести ему ковш холодной воды. Лицо освежить. С безропотным «слухаюсь» слуга исчез в дверях.
– Вернусь утром к графине и все свое мнение о бурмистершке выскажу… – Тавельн не успел додумать свою сокровенную мысль, как в спаленку ввалился Ванька с огромным ковшом воды, но вместо того, чтобы поставить принесенное на стол, мерзавец зло загоготал и в тот же момент окатил барина всей содержавшейся в нем ледяной жидкостью. Тавельн почувствовал, как сердце кольнуло. Пол надломился, тело стало проваливаться сквозь дощатые перекладины. Ужас застыл в его глазах.
– Сначала попробуй проснуться! – неслось насмешливое улюлюканье вслед за падающим господином Тавельном. Сон обращался в вечный