с ним воинами.
– Этот староста – очень подозрителен, – прошептал таившийся рядом с боярином кат. – И Тихон-гость… Ох, пытать бы их, угостить бы плеточкой!
Павел нервно дернулся:
– Все б тебе пытать. Чем они тебе не нравятся-то?
– А спокойные больно, – стряхнув с бороды снег, уверенно пояснил Окулко. – А тако не должны бы!
– Спокойные – да, – согласился Ремезов. – Так просто ко всему уж привычны.
– Митоха тоже привычен – одначе суетится, бегает. Эти же… Не-ет, явно они что-то замыслили. И что-то такое знают, чего мы не ведаем пока. Потому и спокойны, как лед.
– Может, ты и прав, Окулко… Тсс!!! Что это? – встрепенувшись, молодой человек взволнованно посмотрел вниз, на реку. – Вот этот звук! Вот… снова. Слышишь?
– Копыта по льду бьют, – тихо промолвил палач. – Снег-то тонок еще, вот и слышно. И – ого, боярин! – сзади… Бежит кто-то!
И в самом деле, слышно было, как скрипит снег под ногами бегущего… а вот и сам он выбрался из рощицы, встал над обрывом, позвал тихонечко:
– Эй, эй, боярин, где вы?
Павел выбрался из кустов:
– Что случилось-то?
– Случилось, господине! Неведомы люди на деревню напали… человек с полсорока! Уже бьются.
– Сейчас поможем… ты что так тихо-то?
– Орать не велено.
– Это правильно… сейчас… С полсорока, говоришь?
– Тако.
Стало уже заметно светлее, хоть зимнее тусклое солнышко еще и не показалось, а все ж видно было и юркого мальчишку-гонца в драном армячке, и белую ленту реки под обрывом…
И всадников, неожиданно показавшихся из-за излучины! Хоть и ждали их уже, а все ж… Словно бы вынырнули вдруг из тающей ночной тьмы. Ехали уверенно, быстро – впереди, на сильных, укрытых длинными белыми попонами, конях – трое уверенных в себе воинов, в таких же белых – с черными крестами! – плащах поверх тускло блестевших кольчужных доспехов.
– Лыцари! – ахнул гонец. – Тевтонцы! Они же и на деревню… только там незнатные – пешие, кнехты…
У поворота к деревне рыцари остановились, дожидаясь чуть поотставших воинов. Кто-то что-то негромко сказал. Кто-то хохотнул. Ага! Вот подъехали воины попроще – оруженосцы. Рыцари тут же вооружились, точнее – довооружились – надели на головы глухие, как ведра, шлемы, приготовили копья, щиты – треугольные, с черно-желтым крестом, с черным орлом на желтом фоне.
Точно – тевтонцы! И в намерениях их никаких сомнений уже не оставалось.
Павел махнул рукой:
– Пли!
– Что делать, боярин? – недоуменно оглянулся Гаврила.
– Мечи стрелы, сулицы! Давай!
Тут же раздался свист. И первая же стрела угодила в шею неловко пригнувшемуся кнехту. Некоторые попали и в лошадей, послышались хрипы и ржание.
Тевтонцы, впрочем, сориентировались довольно быстро – привычные к засадам и воинским действиям, сразу сообразили про обрыв, пришпорили коней, взметнулись на берег…
Им навстречу полетели тяжелые сулицы, кто-то