в раю! – шепнули ему в уши чьи-то голоса. Филипп поднялся. Громадный, размером со старинный стадион, зал был на три четверти заполнен гостями. В тот же миг молодой человек увидел Матильду, и ему захотелось сесть, лечь или пасть ниц – он так толком и не понял. Сегодня у нее были вишневые волосы, светившиеся изнутри алым светом, и такие же губы, а платье – из чего-то изумительного, яркого и полупрозрачного. Она поглядела на Филиппа, и тот почувствовал себя на седьмом небе, хотя и то небо он не променял бы сейчас на эту землю. Рядом с Матильдой стоял Сутягин. Его букет шипел и извивался.
– Очень, очень мило, – сказала ему Матильда. – Прощайте, меня ждут.
И она поплыла, рассекая толпу гостей, а они склонялись, когда она проходила мимо, и долго провожали ее восхищенными взглядами и шепотом зависти. Матильда приблизилась к Филиппу. Он взял ее руки в свои; его улыбка ослепляла, он даже забыл про Вуглускра и про то, как не хотел сюда идти.
– Я счастлив, – сказал Филипп.
Невидимый оркестр грохнул и лопнул в лиловом экстазе. С потолка потоками хлынуло конфетти из черного жемчуга. Гости аплодировали. Сутягин обливался потом. Ёж цапнул его за палец, и Серж взвыл от боли. Ужи хихикали, глумясь над его несчастьем.
– Пр-релестная пара! – произнес чей-то голос за его спиной. – Бр-раво! Бр-раво! Изумительно!
Обернувшись на манерный голос, Сутягин узнал в его обладателе знаменитого профессора Пробиркина. Профессор был, как обычно, в зеленом докторском халате и резиновых перчатках. На всякий случай Сутягин поклонился ему: Пробиркин слыл очень могущественным человеком. Впрочем, не он один привлекал в тот миг общее внимание: почтительный шепоток пробежал по рядам гостей, – вошел хозяин. Матильда, ведя жениха за собой, устремилась к отцу.
– Папа, Филипп здесь! – крикнул она.
И при этом оклике вся радость молодого человека куда-то улетучилась. Он незаметно высвободился, но Вуглускр уже заметил его и кивнул отечески-покровительственно. Толпа гостей кинулась к хозяину, спеша засвидетельствовать свое почтение, восхититься, вовремя вставить нужное словцо и, как знать, быть может, урвать кусочек от этой непристойной, кричащей, выставленной напоказ роскоши. Интерьер менялся каждые пять минут; зал попеременно превращался то в оплетенные лианами джунгли, то в морское дно, поле битвы, арену с гладиаторами; сразу же было видно, что здесь поработал опытный иллюзионер, и особо впечатлительные гости только успевали шарахнуться от львов, разгуливавших среди них как ни в чем не бывало, а животных уже сменяли пираты, берущие на абордаж какой-то корабль. Филипп, которому прискучили эти детские развлечения, ускользнул, но дорогу ему преградила женщина-пантера с подносом в руках.
– Шампанское?
Филипп, не глядя, взял волнистый бокал с прозрачной зеленой жидкостью, переливавшейся, как драгоценный камень; в глубине ее началось легкое брожение, и она тотчас окрасилась в небесно-лазоревый. Филипп почувствовал разочарование: он загадывал свой любимый