не без способностей.
Все мужики, и особенно староста Семен, побывали у меня на лесах и даже вблизи подолгу разглядывали мои образа, каких они прежде никогда не видывали. А я, подбадриваемый вниманием, ощутил в себе большую смелость и свободу творчества, и кисти мои вольно играли священными представлениями: я позволял себе смелые повороты и новые эффектные освещения сцен и отдельных фигур. Свежесть и яркость красок, необычная в религиозной живописи, была для меня обязательна, так как мои образа публика видела только снизу, на расстоянии трех-пяти сажен. Видевшие же работу близко у меня на лесах еще более дивились: как это издали «оказывается» так тонко и хорошо, хотя вблизи другое».
Особенный успех имела репинская «Мария Магдалина». Публику буквально очаровывали заплаканные глаза Магдалины.
В огромной работе над иконостасом принимало участие много мастеров, и Репин сумел со всеми подружиться. Хотя народ был разный – кто талантливый, а кто и откровенно бездарный. Одного из мастеров, успевшего поработать в Академии художеств, Репин тайком подправил. Старый мастер заметил репинскую «правку», но одобрил ее.
Илья работал с увлечением, забывая обо всем. Он даже как-то едва не упал с высоченных лесов на каменный пол церкви, когда писал «Святую Троицу», потому что у него была привычка отскакивать во время работы от изображаемого, чтобы посмотреть на него со стороны.
В Сиротино Репин приобрел бесценный опыт самостоятельной, большой работы.
К сожалению, судьба сиротинских икон художника, впрочем как и самой церкви, в которой он работал, печальна. Церковь разрушили во время Великой Отечественной войны и на этом месте построили военный аэродром. Иконы из нее передали местным крестьянам для хранения. Только некоторые из них сбереглись до наших дней, в частности иконы «Вознесение» и «Иисус в терновом венце».
Репин поступил в Академию в самом начале 1864 года, а окончил ее осенью 1871 года. За это время он трижды посетил Чугуев. Но первые три года Илья вообще не мог отлучиться из Петербурга – он экономил деньги. Лишь в 1866 году молодой художник, уже имевший немного свободных денег, отправился в дальнюю поездку. В родной город Репин вернулся с серебряной медалью и со званием «свободного художника».
Первые шаги в Петербурге были непростыми для него – он неуютно чувствовал себя «в холодном море жизни большого города, кишащего в каком-то бурном водовороте». Молодому человеку было страшно, как никогда в жизни, его давило жуткое одиночество в далеком, совершенно незнакомом месте. Но «Рубикон был перейден», и возврата назад не было.
Поначалу Репин поступил в рисовальную школу – там можно было заниматься только два вечера в неделю и утро воскресенья, в отличие от Академии художеств, где занятия шли каждый день с утра и до семи часов вечера.
Позже Илья Ефимович вспоминал, что главным лицом в рисовальной школе был директор Дьяконов. Высокий старик с белыми курчавыми волосами не останавливаясь величественно