мешки.
Евдокия смотрела на дочь и не узнавала её. Десятилетняя Васса будто повзрослела на глазах, превратившись в рассудительную и смелую девушку, дающую команду ей, многодетной и опытной матери.
– Та лышечко ты мое, та серденько мое! – запричитала Евдокия по-украински, притянув вновь Вассу к себе и принялась гладить дочь по волосам. – За що така немилость всим нам?
– Мама, не плачь, расскажи лучше, где там находится рынок, да магазины, – сказала Васса, отстраняясь о матери.
– Хорошо, дочушка, расскажу, обязательно всё расскажу, – Евдокия захватила край подола, вытерла слёзы. – Ой, да как же вы одни-то, а? Боюсь я за вас!
– Мама, мы уже всё решили. Выхода у нас нет, – твёрдо заявила Васса, и Евдокия поняла, что нужно собирать детей в дорогу. Другого выхода, действительно, не было. Рассчитывать на помощь соседей не приходилось, голод всё плотнее сжимал своё безжалостное кольцо вокруг посёлка, проникая в каждую семью, и каждый здесь был сам за себя, выживал, как мог.
… Всё это вспомнила сейчас Евдокия, перемывая посуду в тазике. Она протёрла тарелки чистым полотенцем, составила стопочкой на столе. Пора было собираться на работу. Она уже третий год трудилась в лыковой артели. Летом мужская половина артели сбивалась в бригады по три – четыре человека и уходила вверх по реке. Мужчины искали на дне реки затонувшие при сплаве стволы липы – топляки, вытягивали их баграми на берег и драли лыко. Заготовив достаточное количество, вязали плоты и сплавляли до складов артели. Потом к работе приступали женщины. Они разделяли заготовленный луб на полосы заданной ширины и толщины, потом мастерили из них изделия: лапти, корзины, коврики и другие вещи.
Артельная мастерская находилась неподалёку от барака, Евдокия при необходимости могла в любое время забежать домой. Иногда дети заглядывали к ней, возвращаясь из школы. Они с интересом и увлечением плели какие-нибудь безделушки для себя, уносили в школу.
Евдокия оделась и вышла в коридор. Закрыв дверь на висячий замок, она направилась на работу.
Глава 6
Ваню приняли в пионеры перед самым Новым годом, за день до ухода на школьные каникулы. Накануне Евдокия достала из сундука кусок красного сатина, выкроила из него треугольник будущего пионерского галстука, обметала по сторонам красной ниткой и вручила сыну. Из школы Ваня вернулся уже пионером, и весь вечер размахивал перед лицом Фроси своим галстуком.
Фросе не довелось побывать в пионерах. На Украине её, как новенькую в классе, сразу не приняли в пионерскую организацию, потом Раиса по какой-то причине перевела её в другую школу, и всё повторилось сначала.
На Урал она вернулась уже в том возрасте, когда в пионеры не принимают. Особого сожаления у неё не было, да и в комсомол вступать Фрося не собиралась. Она была замкнутой по натуре и особой дружбы ни с кем из девчонок не заводила. Шумные мероприятия были не для неё. По всей видимости, сказалась обособленная жизнь на Украине. Родственники, у которых они с Раисой остановились в Луганске, были людьми строгими, нелюдимыми и немногословными.
Тётка Ксения, родная сестра