враг. Однако, давний знакомый был не таким, как все остальные представители враждебного класса – хитрые, обозлённые и мерзкие. Этот человек был слеплен из какого-то особенного теста, совсем не похожий на тех, с кем ему приходилось сталкиваться по долгу службы.
Наблюдателю со стороны (если бы он находился в это время в кабинете) могло показаться странным необычное поведение следователя и арестованного. Вместо привычного допроса по форме «вопрос-ответ», между ними происходил непринуждённый диалог двух давних знакомых без ведения протокола. Но не друзей, а врагов, ведущих вежливую словесную схватку.
«Георгиевский кавалер не так глуп, как мне казалось раньше, – отметил про себя Кривошеев. – Есть в нём какой-то особый дух, который делает его сильным и несгибаемым, невзирая на жизненные передряги. Черты характера – что слоёная начинка пирога. Он и крестьянин, и служивый, и интеллигент в одном лице. И поп, преданный Богу, в придачу. Хамелеон какой-то, чёрт возьми!»
Он поймал взгляд Марка и неожиданно спросил:
– Скажи мне, Марк Сидорович, только откровенно, почему ты противишься советской власти? Почему не воспринимаешь революционные перемены, как большинство советских граждан?
Марк ответил не сразу, размышлял о чём-то, и только спустя некоторое время, негромко заговорил:
– Противиться – это значит оказывать противодействие, гражданин следователь. Я же не совершил ни одного противоправного поступка. В Галиции, в окопах, я слышал от большевиков, что революционные перемены будут направлены на восстановление справедливости в обществе, на свободу и равенство всех людей. Они обещали, что после свержения царя крестьяне получат землю, на ней можно будет свободно трудиться и самостоятельно распоряжаться продуктами своего труда. А что произошло на самом деле? Насилие и грабёж среди белого дня. Забрали скот, хлеб, лишили жилья. Ребятишек малых пустили по миру с сумой – они умирали с голоду. Разве такую справедливость ждали крестьяне? В чём их провинность, чтобы с ними так поступать? Ведь это они кормили таких, как ты, нахлебников.
– Но-но, попридержи свой поганый язык! – взвинтился Кривошеев. – За такие слова, мил человек, тебе, пожалуй, и десятки будет маловато! Ненависть к советской власти, несогласие с политикой государства – это, брат, не хухры-мухры.
– Думаешь, напугал меня? – совершенно спокойно произнёс Марк. – Ничуть. Статью 58-10 УК РСФСР ты мне уже заранее приклеил, гражданин следователь. Без суда и следствия. Обрёк на неволю уже в тот момент, когда подписывал ордер на арест.
– Тебя арестовали по подозрению в совершении контрреволюционных действиях, – злобным голосом перебил Кривошеев. – Следствие разберётся во всём.
– Не надо лукавить, гражданин следователь, я не рублю под собою сук, – сказал Ярошенко – Моя судьба уже известна нам обоим. А беседу эту ты затеял для того, чтобы развеять в себе некоторые сомнения. Те, которые стали преследовать и мучить тебя в последнее время. Ты ведь сам страшишься