давно отошли, и крупный ребенок задохнулся, застряв между уютной материнской утробой и покуда неизвестным ему белым светом. Мертвое тельце в конце концов удалось вытянуть с помощью акушерских щипцов, повредив, правда, мягкие еще кости черепа, и с трудом оживить. Не такой уж редкий случай, как говорят акушеры. И не с таким прошлым люди живут. Борис тоже жил.
Воспоминания его матери о мучительных и смертельно опасных родах, бытовая неустроенность, сложные отношения с мужем и проблемы с женским здоровьем стали причиной того, что Борька остался единственным ребенком в семье. Мать Борьки, недавняя москвичка из тамбовского села, принесла окрестить его в небольшую московскую церквушку, чудом ни разу не закрывавшуюся во все годы повсеместной борьбы с «опиумом для народа». В ожидании своей очереди Борька отчаянно кричал на руках своей тетки, вырывался из одеяла, так что выставил-таки на мороз свои босые розовые пятки, пока его мать ездила домой за забытым паспортом. Но в конце концов таинство совершилось и Борька родился вторично, на этот раз во Христе.
Все раннее, несознательное еще детство Борьку мучили головные боли, от которых он кричал днем и ночью, лишая сна и покоя родителей. В более сознательные годы его изводила тошнота в общественном транспорте, на котором его таскали по дошкольным детским учреждениям Москвы, когда по ее улицам на радость восторженной толпе проезжали колонны автомобилей с первыми героями-космонавтами.
Родовая ситуация полной беспомощности, мучительного удушья и ужасного конца не оставила в памяти Бориса ничего, но где-то в потаенном месте его души, которое именуют мало что объясняющим словом «подсознание», весь этот ужас остался навсегда.
Собственно, сам Борис узнавал подробности своего рождения из разговоров своей матери с ее собеседницами, случайно и урывками, и они мало что ему дали. Но, видимо, столь неудачное начало наложило неизгладимую печать на всю последующую жизнь. Сколько Борис себя помнил ребенком, он всегда играл в войну и был убитым. Причем многократно в течение одной игры со сверстниками. От этого зимой он возвращался домой весь мокрый с головы до ног: умирать приходилось почти взаправду и на снегу. Летом он отделывался пылью и сором на штанах и рубашке. Один раз довелось утонуть. Правда, не совсем, хотя и по-настоящему. Их городской детский садик имел открытый бассейн во дворе, и летом всю голую малышню выводили туда купаться. Холодной воды не жалели, и она доходила им до груди. В воду кидали надувные резиновые круги и полуспущенные автомобильные камеры. Вот такая камера и подвела маленького Бориса. Малыш вознамерился улечься на нее животом, и она притопла под весом Борьки, оторвав от дна его ноги. Голова, угодившая в широкое внутреннее кольцо, оказалась под водой. На поверхности осталась торчать только попка в трикотажных трусиках. Борька с интересом разглядывал под водой чьи-то ноги, делал попытки выбраться, но не мог ничего изменить в своем подвешенном положении. До страха, удушья и хлебания воды дело не дошло. Рассерженная воспитательница вытащила его за трусы из подлой