же реально всегда смотрели на жизнь, правда, Марк? Только я так и не пойму, почему ты никогда не говорил мне о своих чувствах. Хотя я счастлива, что всю жизнь прожила с Гришей. А ты, между прочим, так и не женился.
– Да, и любил только тебя. – Марк засмеялся. – Работа, Оленька, работа моя жена, и ребенок, и все остальное.
Она вздохнула:
– Врешь.
– Поспи, моя хорошая. Тебе надо отдохнуть.
– Скоро отдохну. – Она выдернула руку и отвернулась к окну. – А ты всю жизнь врал и врешь даже тогда, когда мне плохо.
Марк поднялся, поцеловал ее в лоб.
– Пора мне, поздно уже. Завтра позвоню.
– И с нотариусом созвонись. У тебя вроде был друг какой-то, Андрей.
– Позвоню ему сегодня и на днях его привезу, не беспокойся, спи.
Она слышала, как во дворе завелась его машина, как Владлена закрыла ворота, потом зашла, молча поставила на стол блюдечко с лекарствами и стакан воды и удалилась.
– Влада! – Ольга крайне удивилась. – Что-нибудь случилось?
– Давление. Пойду я. Ничего больше не нужно? – спросила Владлена, оставаясь в той же позе, спиной к Ольге, повернув лишь наполовину свое одутловатое лицо.
– Нет, спасибо. Конечно, конечно, идите. – Ольга уже называла ее по имени, и даже сокращенно, но на ты так и не перешла.
Навсегда остаться домработницей, прислугой, подавалкой!!! А потом вернуться обратно ни с чем, старой, больной, никому не нужной. И это после того, как жизнь подкинула ей такой шанс после многоходовки, которую ей пришлось совершить. Дом сияет. Полы натерты до блеска, окна такие чистые, будто их вовсе нет, ни пылинки, чистые шторы, скатерти. В саду уже несколько грядочек, такие аккуратненькие, что сердце тает. Огурчики, морковка, укроп. Она же свое убирает. Свое-то разве сложно прибрать, отчистить, сердце поет, когда ототрешь ковер от шерсти вонючей кошки, которая везде лезет, чтоб ее разорвало на части… И Коленька без присмотра, без котлеточек, без борща. Потому что она знала, не зря, еще немножко, облетит эта стареющая хныкающая профессорша, и все-все достанется ей, Владлене. Имеет право. Плохо, что ли, ухаживала, бульоны готовила, овощи на пару, лекарства давала по минутам, белье разве что не хрустит. Книжки всякие, чтоб они сгорели, читала, зрение портила, сериал пропускала. Ладно, если б родственники какие были близкие. Нету родственников-то! Ни-ко-го! Вот она, Владлена, и заботится, стирает, убирает, на каждый зов бежит. И что? Все достается этому мерзкому адвокатишке, а про нее только одно напоминание, «не обидь». Типа, подбрасывай на бедность, чтобы с голоду не померла! Какое унижение! А ведь это последний шанс. Чтобы Коленьку поднять и спокойно помереть. Вот так, дал Бог случай и забрал. Что она не так делала? Уж расстаралась, задницу порвала. О кошке этой, твари глазастой, печется, придушить ее, мерзавку, а в итоге вся благодарность – чтобы Владлена на улице не осталась.
Когда, убирая коридор, – мыла его, между прочим, по два раза в день, чтобы этой интеллигентше пыль в ее худосочные легкие не попадала, – услышала из-за приоткрытой